Изменник

— На нем играет Коля. Знаешь, как оно к нам попало? Знакомая его учительницы музыки срочно хотела продать свое пианино, потому что ей представился шанс купить кабинетный рояль. Учительница подстроила, чтобы она услышала Колину игру, и мы получили его почти за бесценок. По сути, мы ее ограбили, но она, казалось, и не возражала.

— Значит, у Коли талант?

— Он недостаточно талантлив, чтобы сделать профессиональную карьеру. Но играет хорошо. Упражняется до тех пор, пока соседи не начинают колотить в стену.

— Соседи? Да, некоторые соседи такие сволочи, — с чувством произносит Юлия. Аня удивлена: вряд ли Весниным приходится сталкиваться с подобными неприятностями.

Юлия жадным взглядом пытается охватить всю квартиру.

— Это книги твоего отца? — спрашивает она.

— Да. Конечно, некоторые из них нам пришлось продать. — Она ни за что не признается Юле, что часть книг пошла на растопку буржуйки. Тем, кто не был здесь в блокаду, этого не понять.

— Совсем как в прежние времена.

— Юля, это смешно, — говорит Анна резче, чем намеревалась. — В коммуналке все было совсем по-другому.

— Но здесь царит тот же дух. Тебе каким-то образом удалось его сохранить, Аня. Не представляю, как это у тебя получилось. Такое чувство, что в любой момент может войти кто-то из старых поэтов и начнет декламировать свои стихи.

— А как твои братья, Юля?

— Нормально. Я редко с ними вижусь, — коротко отвечает Юлия, но в следующий момент ее лицо снова озаряется, когда она рассматривает книги на полках. — Некоторые я хорошо помню… Вот это издание Данте принадлежало твоему отцу. Да, точно, это оно. Странно, книга не такая уж и большая. Знаешь, раньше мне она казалась огромной. И такой тяжелой! Он иногда разрешал мне ее взять полистать и посмотреть рисунки.

— Тогда и ручки у тебя были маленькие.

— Да, вот его имя на форзаце… Аня, ты такая счастливая.

— Я?

— Да, ты! И нечего так улыбаться. Ты правда счастливая.

А вот Юлия несчастлива. Когда радость угасает на ее лице, оно выглядит усталым и измученным. Но она действительно любит своего мужа. Она с гордостью рассказывает про его эпические драмы об освоении Арктики и строительстве железных дорог, и лицо ее сияет, когда Анна говорит, какое огромное впечатление на них с Андреем произвели некоторые сцены картины.

— А чем ты занимаешься, Юля?

Они ужинают вдвоем, уютно устроившись за угловым столиком ресторана, о котором Анна слышала, но где ей ни разу не доводилось бывать. Метрдотель, очевидно, хорошо знает Юлию. Довольна ли она своим столиком? Может, она хотела бы столик у окна?

— У них тут хорошая ягнятина, — говорит Юлия. — Шашлык из нее отменный.

Ягнятина — нежная, сочная, розовая внутри и поджаристая снаружи — и вправду сама тает во рту. Анна ест медленно, смакуя каждый кусочек. Юлия большую часть своей порции отодвинула на край тарелки.

— Ты рассказываешь мне о Георгии. А чем ты занимаешься?

Юлия закуривает, но, бросив взгляд на Анину тарелку, тут же тушит папиросу.

— Прости, я такая невоспитанная. Я была артисткой балета.

— Ты — балериной? Правда?

— Не слишком знаменитой, как ты понимаешь, — иронически улыбается Юлия. — Я с большим трудом прошла по конкурсу в Академию балета, хотя учиться мне очень нравилось. Обращались с нами довольно строго, зато мы чувствовали, что о нас заботятся. В восемнадцать лет я поступила в балетную труппу Казанского театра оперы и балета, но уже через пару лет стало ясно, что танцевать сольные партии я никогда не буду. Мне предстояло танцевать в кордебалете, пока не поседею и меня не выгонят на пенсию. Жизнь танцовщицы очень тяжела. Ну вот, опять ты улыбаешься, Аня, а ведь это так и есть!

— Я тебе верю.

— Я получала травму за травмой, да и в целом все складывалось не слишком удачно. В общем, неважно… А потом, понятно, началась война. И все полетело в тартарары.

— Да. — Анна кивает.

— А ступни у балерин — это ужас, — торопливо говорит Юля. — Ты бы видела мои. Прости, я на минутку…

«В Юлином повествовании слишком много пробелов», — думает Анна, доедая гарнир из риса. Чудесный рис, рассыпчатый, зернышко к зернышку и приправлен кардамоном. Даже если это неправда или только часть правды, Юлия в любом случае хочет, чтобы Анна поверила ее рассказу. И кто станет ее упрекать? У всех есть тайны за закрытыми дверями. О чем бы Юля ни умалчивала, несомненно, у нее есть на то причины. Главное, сейчас у нее все хорошо. Она встретила Георгия, она в безопасности. Анна смотрит, как Юлия возвращается из дамской комнаты. У нее элегантная походка, но, действительно, она чуть заметно прихрамывает. Так что по крайней мере в этой части ее история правдива.

— А потом ты встретила Георгия. — Анна побуждает Юлию продолжить рассказ, когда та снова садится.

— Да, спустя некоторое время. Но ты-то, бедняжка, постоянно была здесь, в Ленинграде?

— Да.

— А твои мама и папа?

— Мама умерла за несколько лет до войны, после того как родила моего младшего брата. Ну ты помнишь, Колю. Того, что играет на пианино.

— О господи, а я и не поняла. Я думала, он твой.

— Нет.

— Я даже не знала, что у твоей матери был еще один ребенок.