Изменник

Вызвав санитаров приказал отнести раненых в городскую больницу, туда же отправил раненых русских! Спросил, где доктор Батурин и сразу начал кричать: «Его место здесь! Он сам должен озаботиться о всех раненых, наших и террористах! А не доктор де Соль! Опять, наверное, пьет? Что бы немедленно шел в больницу и осмотрел этих дураков! Мне наплевать на диагноз французов! У меня есть свой доктор. Живо! Лес!»

Все раненые, русские и французы лежали вместе в самой большой палате, между койками бегали и суетились русские санитары, французские сестры милосердия и два доктора, Батурин и де Соль. На столе граммофон бодро выкрикивал слова русских песен. В кабинете директора больницы сидела председательница местного красного креста и докладывала: «Я доставила вам лед и вино для раненых, надеюсь, что теперь вам хватит?» Мосье Дельво поднимал кверху свои холеные руки: «Льду слишком много, но вина мало! Это ничто! Капля в море! Доктор Батурин требует не меньше пятидесяти литров, по пяти литров в день на каждого раненого для укрепления сил! Кроме того сто пачек папирос для укрепления нервов! Кроме того пять литров спирта для дезинфекции инструментов! Поторопитесь пожалуйста, а я пройду в палату! у меня там хаос! Играет граммофон! Играют в карты русские и поют песни наши славные макисары! Не война, а сплошная оперетка! Вив ля Франс!»

Убежал странной колеблющейся рысью, мадам Шамо с удивлением посмотрела ему вслед, потом поняла: мосье Дельво был пьян настолько, что потерял всякую осторожность и кричал громко то, что на ухо шептали друг другу остальные жители этого города накануне освобождения! Потом вспомнила о новом задании и пошла доставать нужное, все это было нетрудно! Главное, ей удалось окончательно спасти раненых макисаров от расстрела и ее подвиг, конечно, будет оценен как нужно потом… Она предупредила Галанина о начавшемся самосуде и спасла. Что, по сравнению с этим подвигом, ее прошлые заблуждения, когда она верила этому мерзавцу Петену!

И вот неожиданно для всех из за горы прилетел самолет, немецкий самолет, маленький и жалкий, на котором учились неизвестно зачем немецкие юнкера, в то время, когда они были еще гордыми победителями, а не жалкими побежденными трусами. Он долго кружился над Коранси, пока макисары не обстреляли его из всех своих пулеметов и автоматов.

Забрав немного высоту, самолет снова начал делать правильные круги, кого то высматривая, потом заметил, наконец, разосланный на земле русскими огромный немецкий флаг и, не спеша направился туда, снова опускаясь… Ясно были видны кресты на крыльях и на Голгофе немецкие и русские солдаты с нежной жалостью и грустью смотрели на последнего представителя когда-то непобедимой и грозной немецкой авиации, потом заметили как какой-то блестящий предмет камнем упал в нескольких шагах от разостланного флага и как летчик махнув рукой на прощанье резко набрал высоту и исчез за горой!

Наконец-то был получен знаменитый приказ, которого ждали с таким нетерпеньем все: батальон, макисары и жители города. Галанин вызвал к себе Левюра, объявил ему о полученном приказе и своем решении завтра утром оставить город, усадил радостного француза в кресло и говорил откровенно: «Вот посмотрите на карту. Я выбрал этот маршрут, самый короткий: на Арлеф, Росиньоль и Отен! Поезжайте к этим господам и сообщите им об этом! И скажите им также, что я прошу их нас по дороге не тревожить! В особенности здесь: в этом ущелье! Вот вам пропуск! До свиданья!»

Левюр немедленно уехал, вернулся скоро, прошел к Галанину, который вцепившись одной рукой в трубку телефона, другой протягивал стакан кривому солдату, осторожно наполнявшему стакан вином… По грустному лицу Левюра Галанин понял, что его просьба не была принята во внимание макисарами, молча слушал: «… Серве и Джонсон не хотели и слышать о каких либо условиях обреченного батальона! Батальон может уходить когда угодно и все равно по какой дороге! Они нападут на него, когда и где найдут нужным. Они повторяют свое требование о капитуляции и обещают ему Галанину, его не выдать Сталину и судить его здесь за его преступления против мирного населения. Невер взят американцами… подумайте!»

Галанин зло рассмеялся: «Прекрасно! В таком случае я решил так. Мы не сдадимся! Будем сражаться здесь до последнего патрона и последнего солдата! Мало того, как только они начнут наступать, я взорву здесь церковь, мерию, супрефектуру, школу и больницу. Кроме того я немедленно отдам приказ об аресте супрефекта, мэра, кюре и вас, мой дорогой Левюр! Также всех родственников террористов, списки которых, как вам известно, попали нам в руки в Шомаре! Расстреляю и этих дураков французов, которых я, тоже дурак, лечу в больнице, расстреляю также и эту очаровательную де Соль, и двух пленных канадцев! Я покажу всем вам, как умирают русские, мы не любим отправляться на тот свет сами! Любим хорошую и теплую компанию и музыку!»

Взяв снова телефонную трубку начал распоряжаться, посматривая с улыбкой на бледного Левюра, моргнул Аверьяну, который немедленно вытащил обрез.