Изнанка

Заспанная, с чуть припухшими от недостатка сна глазами, со взлохмаченными волосами, она сама себе казалась сейчас совершенно неприглядной. Но ведь она нравится Никитке, который здесь, рядом. Который и слова лишнего не сказал, когда она позвонила ему. Ведь она ему нравится… А сейчас Алёне так нужно чувствовать себя привлекательной. И видеть саму себя в глазах смотрящего на неё Никиты — красивой.

Она приостановилась, внимательнее разглядывая собственное отражение. Зря не взяла с собой побольше косметики. В эту неделю, что они будут здесь, она должна быть на высоте, чтобы Никитка за неё не краснел. И начинать нужно прямо сейчас. С душа.

Так и не снимая наушников и продолжая танцевать, Алёна толкнула дверь в ванную комнату и тут же застыла на пороге. В душе уже был Никита, стоял спиной к ней, а почти не запотевшее стекло кабинки позволяло ей разглядеть его во всей красе. Как, блин, в штампованном романе, где героиня обязательно натыкается взглядом на задницу героя, когда тот купается. И было, между прочим, на что натыкаться…

Алёна почувствовала, как во рту её пересохло, но оторвать глаз от созерцания крепких подтянутых ягодиц не смогла. И кто сказал, что только женские филейные части привлекательны? У мужиков они очень даже возбуждающе выглядят. Так возбуждающе, что внизу живота сладко кольнуло.

И ведь не смогла заставить себя развернуться, осторожно закрыть за собой дверь в ванную и сделать вид, что ничего не видела. Стояла, как школьница пубертатного периода и наблюдала за тем, как Никита смывает с себя гель для душа, как при этих простых движениях перекатываются мышцы на его спине.

«Между нами любо-о-вь, — надрывались в наушниках. — Между нами любовь! Между нами любо-о-овь, вот такая, вот такая любовь».

Сдержав то ли нервный смешок, то ли рваный выдох, Алёна всё же отступила, спряталась в своей комнате и плотно прикрыла за собой дверь.

Вот такая, вот такая любовь…

За завтраком удаётся сделать вид, что подобное времяпрепровождение для них обоих — норма. Как будто вот так вот, сидя друг напротив друга и обмениваясь ничего не значащими словами, Никита и Алёна обычно и проводят свои утренние минуты. И она уже совсем не чувствует разницы в возрасте, которая сейчас кажется лишь досадной помехой. Просто отпивает кофе, понимая, что чувствует вкус еды впервые за последние несколько дней, смотрит на Никиту, кивает в ответ на то, что он ей говорит. И прогоняет назойливые картинки, мельтешащие перед мысленным взором.

— Чем сегодня займёмся? — отложив приборы и откинувшись на спинку стула, задал вопрос Никита.

— Морем. — Алёна пожала плечами, улыбнулась, будто он спросил о какой-то несусветной глупости. Она же сюда приехала прежде всего, чтобы наконец побыть рядом с морем. Вон, даже здесь ей чудится этот ни с чем не сравнимый солёный аромат, за который можно душу дьяволу продать.

— Окей. Тогда сегодня — только море. Но вообще я планирую тебя развлекать не только солёной водой.

— Эй! Нельзя так о моей мечте.

— Тебе не надоест семь дней на берегу без дела валяться?

— Неа.

— Жаль, я думал, куда-нибудь на танцульки выберемся. Танцевать любишь?

Алёна физически ощутила, как в лицо ей бросилась краска. Он намекает на то, что случилось в отеле утром? Видел её, просто не показал виду? Чёрт! И впрямь как старшеклассница, которая о голых мужиках ничего толком не знала и только-только открыла учебник по анатомии.

— Люблю. Только…

— Только ты слишком стара для меня молодого и бла-бла-бла.

Он смотрел на неё со смешинками в серьёзных глазах, и Алёна невольно улыбнулась. Сердиться на него рука не поднималась.

— Ну, уж нет. Только у меня платьев с собой приличных не взято, я хотела сказать.

— А и не надо приличных. На пенную вечеринку пойдём, я узнал, здесь они крутые неподалёку.

— А что это за зверь такой? Это когда ты весь в пене танцуешь?

Зверем, как раз, чувствовала себя сама Алёна. Динозавром мезозойского периода. Но раз Никита взялся «старушку» сопровождать, пусть уж посвящает её в молодёжные дела по полной.

— Ага. Что-то вроде того. Вижу интерес в твоих глазах.

— Не зря видишь. Хочется как раз попробовать что-то эдакое.

— Когда трусы намокнут?

— Никит! Ну ты даёшь!

Алёна поняла, что покраснела. Снова. Вот же нахал мелкий! Умеет вывести из равновесия парой слов.

— А я вообще в буквальном смысле имел ввиду, — ответил он, но по глазам Никиты Алёна видела, что ему нравится её реакция. Да и ей тоже нравится. Когда вот так всё — остро, с привкусом недоговорённости на губах.

— Тогда я хочу… — Она включилась в игру и подалась к нему через столик. — Хочу, чтобы на вечеринке этой мои трусики были очень… очень… очень мокрыми.

Подмигнув Никите, Алёна поднялась из-за столика и направилась в номер. Вновь почувствовала себя каким-то ископаемым, которая ни шутки понять не могла, ни ответить на них толком не умела. Ну и чёрт с ним, сейчас вообще об этом париться никакого желания нет. Да и ни о чём другом, в общем-то, тоже.