Изнанка матрешки. Сборник рассказов

Если сын жив, предполагал Сергей и старался в это верить, хотя ни спутники, ни роботы пока что ничего не нашли, то его образ жизни должен потребовать некоторых узкоспециализированных знаний, тем более что программа волн обучения имела неограниченные возможности выбора тем. Так вот за прошедшие дни такие изменения произошли. Волны обучения стали больше уделять передаче знаний и флоре и фауне планеты, состава воздуха, панорамам ландшафтов и массу других сведений, необходимых человеку для выживания в экстремальных условиях затерянности среди дикой природы.

Сергей позвал Нику, перебравшуюся из наружного домика на корабль. Она вошла в командный салон с потускневшим лицом, больная, безразличная ко всему и недоверчивая.

– Никуша! Он жив! Смотри!

Он долго и безуспешно объяснял её идею проверки программ волн обучения, мучительно переживая её отказ верить всему тому, что он ей говорил.

Они долго и молча сидели, обнявшись, погружённые в невесёлые мысли. Хотя Сергей и был убеждён в целости сына, но его тяготило бессилие что-либо сделать ещё, чтобы его отыскать в необъятных просторах планеты.

Однажды ночью Олежка и Шенька проснулись под кряжистым корнем дерева одновременно, ощутив рядом с ними присутствие неизвестного существа, которое вело себя очень странно. Вместо того, чтобы затаиться на ночь или хотя бы скрывать своё присутствие, выйдя на охоту, оно бодрствовало, топало, ломала с треском валежник и привлекало к себе внимание.

Такого существа Олежка не знал, но чувствовал силу, исходящую от него, неестественность происходящего и закрадывающийся страх перед неизвестностью. И что-то мешало ему сосредоточиться, увидеть мысленно это чудовище. Образ не появлялся, и Олежка уже намечал пути отступления.

Шенорог первый понял, ч кто ломиться через лес. Он радостно захрюкал, застучал конечностями. Его радость передалась Олежке, но она была для него непонятной, что вызывало в нём волнение от какого-то предчувствия.

Вот почти рядом зашелестела трава, хрустнули ветки под тяжёлыми шагами, и Олежка на фоне звёздного неба различил с детства знакомые очертания робота.

Округа огласилась радостным воплем:

– Двадцать Третий!

Командный салон блистал чистотой. Ярко-рубиновые огни сектора пространственной ориентации, казалось, высматривают в холодном полумраке салона тех, кто скоро подаст команду и выправит предстартовые очертания звездолёта, готового ринуться прочь от планеты в бездну космического пространства к родному дому, к Земле.

Пополневшая, пышущая здоровьем Ника с весёлыми ямочками на щеках, сидя рядом с мужем, являла ему полную противоположность. Сергей, исхудавший, с провалившимися глазами, по сравнению с ней выглядел стариком, оставив заботу о своём здоровье на время полёта. Он сидел, провалившись в кресло, Ника – на самом уголке и производила массу движений: поправляла волосы, потирала пальцами под глазами, ладонями оглаживала шею, дотрагивалась до Сергея. И говорила как всегда без умолку. Обо всём сразу, лишь бы не молчать, лишь бы заполнить паузы, лишь бы услышать в ответ хоть одно слово от мужа. Он же молчал, машинально потирая плечом щеку.

Они ожидали сына…

Олежка уже закончил многомесячную программу эвакуации всевозможного населения окружающей местности дальше от стартующего звездолёта. Переселялось всё, что могло ходить, ползать, лазать по деревьям. И даже кое-какие деревья, кустарники и травы – по подсказке шенорога – были пересажены в безопасные места. Кое-где сделаны земляные валы и прочные навесы, чтобы уменьшить воздействие тепла и света.

А сегодня, в день старта к Земле, он прощался со своей планетой, где родился, вырос, возмужал, обрёл единение с природой. Он понимал, что вернётся сюда не скоро, но всё равно ему не верилось в безвозвратность прошлого, когда он жил среди знакомых и милых с детства лесов и гор, птиц и животных.

Он обходил памятные места, посетил на новой машине удалённые точки, запомнившиеся ему по какой-либо причине.

И всюду его сопровождал побуревший от прожитых лет верный Шенька, с философским спокойствием переживающий расставание с другом и, наверное, для него навсегда.

С Шенькой всё уже было переговорено, с ним даже, вымученно улыбаясь, простился Олежкин отец, что подняло собственное мнение Шеньки о себе, тем более что у него появилось смышлёное потомство, уже кое-что понимавшее в происходящих вокруг них событиях, а он был для них примером…

– Серёжа, а вдруг он не вернётся? – Ника, до того о чём-то говорившая, вздрогнувшим голосом спросила мужа. – Он так в последнее время изменился. Ты знаешь, Серёжа, он там… им… этим шенорогам оставил программу волн обучения по всему школьному курсу… Это можно?

– Ему, Никуша, всё можно! Это его планета. И не беспокойся, он вернётся… Вернее, он уже вернулся. Смотри!