Изнанка мести (СИ)

– Это кувез, – пояснила медсестра, – недоношенная. В первые сутки нужен особый режим и влажность, чтобы она адаптировалась. Доктор утром придет, посмотрит, послушает лёгкие, если даст добро, можно будет и к мамочке.

Ярослав стоял парализованный, наслаждаясь пузырьками радости, лопающимися в грудной клетке. Когда Вика только носила ребёнка в себе, он предполагал, что будет любить его, но и помыслить не мог, что это будет такое счастье!

Он долго смотрел на кроху и не сразу заметил, что сестра отошла. Он спрашивал себя, не являлась ли малышка плодом его воображения? Нет! Торжество захлестнуло его и понесло по крутой речке, бросая на берега радости и восторга. Ему хотелось подпрыгнуть и закричать, позвонить всем и каждому, вопя в трубку счастливую новость, выбежать на улицу и останавливая прохожих сообщить им о рождении дочери! Его дочери! Рыжей сонной куколки, принцессы! Ему хотелось угостить весь мир шампанским и накрыть столы длиною в экватор. И еще ему хотелось задушить одну женщину!

Вика услышала лёгкий шорох и мгновенно проснулась. Дверь открылась, и в комнату вошла дородная медсестра в зелёных медицинских брюках и такого же цвета шапочке. В руках она держала серо-розовый сверток.

Это случилось вчера, кажется. Она пошла на процедуры, потом долго сидела с девочками в коридоре, потом попала на осмотр к доктору, который печально и озабоченно констатировал, что роды уже не остановить, несмотря на неполный срок беременности. Вика искренне удивилась его словам: схваток не чувствовала. Её тут же перевели в предродовую палату, где черед два часа от боли она не могла сдержать ни стонов, ни криков. Врач делал ей какие-то уколы, акушерка держала за руку, гладила, о чём-то говорила – сейчас Вика не могла вспомнить, что именно. Да и тогда плохо понимала: от удушающих пыток она сходила с ума.

Страдание длилось бесконечно, не оставляя её не на секунду, и Вика, ходя по палате, с удивлением вспоминала рассказы о схватках, которые кто-то мог посчитать, отметить продолжительность и перерывы между ними. Для неё всё слилось в единый поток боли. Она не находила успокоения ни лёжа в кровати, ни на правом боку, ни на левом, ни стоя, ни уж тем более сидя. Она всё видела, слышала, молчала или говорила, но плохо понимала происходящее, осознавая только желание избавиться от муки. Ей казалось, что она мается несколько дней, что уже давно-давно она заточена в больнице, что ссора с Ярославом были ни вчера, а год назад.

Мысль о Ярославе в те минуты пронзила сожалением, ей так хотелось опереться на него. Она знала, что он бы смог избавить её от горечи и сокрушений, даже от хвори. Он один мог утешить и рассмешить её, делал мир проще и лучше. Ярослав… Вчера, в океане боли было ужасно одиноко и тоскливо.

Она видела, как акушерка проходила несколько раз по коридору, как помогала другим девушкам, как темнело за окном, и как вечер превращался в ночь. Небо за окном меняло цвет, перетекая из голубой реки в серую, сумеречную, чёрную и снова в стальную. Каждая из трансформаций тянулась невыносимо долго. Сама же Вика понимала только, что ей больно и снова будет больно. Доктор сменился на нового, и новый врач ободряюще улыбнулся ей, оставив Вику совершенно равнодушной. Она потеряла счёт времени, была не в силах злиться, что никто ничего не делал, чтобы помочь ей, а только говорили, что всё идет своим чередом.

Потом акушерка (тоже новая) позвала её на родильное кресло, где Вика, совершенно обессиленная, промучилась ещё несколько часов. Её тело разрывалось на куски, ослабло и лишилось, кажется, всей крови. Когда изнуренная, она простонала, что ей больше не вмоготу, медсестра строго покачала головой: «Если ты не можешь, кто сможет? Малыш? Один? Без маминой помощи ему будет тяжело. Тебе это по плечу. Ещё чуть-чуть. Давай!»

Девочка появилась на свет, когда второй день был в разгаре: в палате горели люстры, но они были лишь маленькими белыми точками. Акушерка приподняла маленький комочек над Викой, а потом положила ей на грудь. Теплый клубок мяукнул так нежно, что Вика удивленно посмотрев на него, беззвучно рассмеялась и заплакала одновременно.

«Разве могу я, – подумала Вика, придерживая малютку на груди, – умолчать про такое чудо Ярославу? Скрыть, что у него родилась дочь? Божественное создание, солнечный свет, дарящий разом сонм чувств, нежных и пылких, переполняющих до краёв». Она была счастлива. Боль, страх, волнение были мгновенно забыты. Единственной реальностью, существующей для Вики, стало рождение их ребёнка. Они были её родителями, из любви их сердец возникла маленькая девочка.

Она смутно припоминала, как малютка кряхтела, пока её пеленали, а Вику осматривал доктор. Сама она всё это время сотрясалась от радостного смеха. Потом дочку забрала детская медсестра, а её повезли на каталке в палату, где, еле забравшись в постель, она провалилась в блаженный счастливый сон.