Изнанка мести (СИ)

— Когда ты переспишь со мной.

— Пойдем, — Вика повернулась в сторону спальни.

— Куда?

— В кровать. Или предпочитаешь на полу?

— Разве я тебе не как брат?

— Ну, ты и говнюк!

Дима скептически посмотрел на неё. Точнее на её лицо. Даже и взгляда не бросил на грудь, или на ноги. Абсолютно было ясно, что она не интересовала его как женщина.

— Может, все-таки сделаем вид, что у нас роман? — спросил он.

— Зачем?

— С чего это ты сегодня такая занудная? Чтобы тупой болван — мой брат — понял, кого он теряет.

— Ты ведь не меня имеешь в виду? — Вика состроила постное лицо. — Ему на меня плевать.

— Ага. Поэтому я превратился в красную тряпку. Послушай, ну что тебе стоит прикинуться влюбленной в меня? Ведь все женщины от меня без ума. Теряют головы от моей неотразимой внешности, обширных знаний, широкой души. Одна ты не поддаешься.

— Твои женщины без ума от твоей щедрости. Они только делают вид, что их привлекает твой ангельский характер.

— Клянусь, тебе давно следовало бы задать трепку.

— Боюсь, ты не тот мужчина, которому это суждено сделать.

— Боюсь, что ты настоящая сучка. Моему брату — бедняжке — еще туго придется.

— Кем бы ты меня не считал, я не желаю стать жертвой ещё одного Выгорского.

Однако, несмотря на все её сопротивление, Димка вёл свою игру. Если к ней вдруг наведывался Ярослав, а он принялся делать это каждый день, Димка появлялся из-под земли и никак не хотел униматься.

— Ты такая кругленькая потому, — мурчал он, невзначай касаясь её живота, — что я хорошо старался. Ночью мы снова позаботимся, чтобы тебе не было скучно, верно, милая?

Вика закатывала глаза, а Ярослав в бешенстве уезжал. Она отдала бы всё, чтобы стать такой же бесстрашной, как словоохотливый. Сама она тряслась при виде гневного лица Ярослава. Он пугал её своей несдержанностью и бесчинством. Когда Ярослав спросил у неё напрямую, спит ли она с Димой, Вике пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы спокойно ответить, заглянув в бурые глаза, сверкающие необузданной злостью:

— Благодарю за заботу, Ярослав, но думаю, ты воспринимаешь наши отношения с Димой гораздо серьезнее, чем я сама.

— Лгунья! — сузил он веки, и множество маленьких морщинок образовалось у внутренних уголков.

— Ты что, не знаешь своего брата? Его хлебом не корми — дай пошутить.

Да что она оправдывалась? Пусть думал бы, что хотел. Что он к ней таскался? И вообще, разве он не собирался жениться? Вика не понимала причину его экспансивного поведения: ненависть или желание? Разве могли эти чувства сочетаться в одном человеке? Чутье подсказывало: он все еще хотел её. Несмотря на личную юстицию, гнев, неприязнь и даже помолвку. Разум хлестал: «Чушь»!

Вика смотрела ему в лицо: плотно сжатые губы, разлет бровей, глаза, горящие огнем. Он явно бывал рассержен, но при этом не мог скрыть своего желания. Учитывая, что последние недели она только и делала, что представляла себя в его объятиях, это должно было её порадовать. Каждый день, просыпаясь утром, она мечтала почувствовать его пальцы на кончиках груди, его губы на животе, руки на плечах, член внутри себя. И так бесконечно. Каждый Божий день. В мозгу у Вики словно крутился бесконечный эротический фильм, в котором горячие губы Ярослава бродили по её телу, и оно все наполнялось бурлящим желанием. Вика смотрела на широкую спину, длинные ноги, мощные бедра и изнемогала. Как же она его хотела! Мечтала о нём, кусала щеки изнутри в надежде перестать думать о его наглом языке, прорывающемся в рот. Она уже никуда не могла смотреть, не думая о сексе. Вот, что он с ней делал. Превращал в озабоченную неудовлетворенную беременную дуру.

Ярослав, она бывала порой в этом уверена на сто процентов, тоже хотел её, хоть и кричал при каждом удобном случае. Почему же, почему она не могла ответить на это уродское желание, которое сжигало их? Ну и что, что она беременна? Ведь не больна? И он жаждал её даже такую! Всего один раз! Или несколько, какая разница? Ей ведь залететь и то не грозило. Они могли делать это столько, сколько захотели бы. Почему же она чуралась его? Вика рылась в сознании, пытаясь отстраниться от порнографического тумана, заволакивающего мозг. Ах да! Он вытер бы об неё потом ноги. Как же она могла забыть?

Вика тут же приходила в себя. Нет, не охладевала. Его тело было, как и прежде, волшебно-манящим. Только её собственные горькие воспоминания слишком были свежи. Пока она не готова была быть помойным ведром. Может быть когда-нибудь. Когда гордости в ней не останется. Или с кем-то другим. Тем, кто не будет держать её за подстилку. Вика слишком хорошо понимала, что Ярослав использовал её. Ей не хотелось больше быть презервативом. Свою любовь он дарил блондинке, а ей только пользовался! Ей нужно было, нет, просто было необходимо для выживания каким-то образом держать расстояние между ними. Тогда она сохранила бы свое достоинство, не превратилась бы в шлюху.

«Если он вздумает приближаться, — решила Вика, — я просто буду отходить, а если надо будет — побегу. Я не позволю ему врываться в мою жизнь, когда вздумается».