Изнанка мести (СИ)

Вика резко выключила плиту, взяла тарелку с блинчиками и унесла в дом. Вернулась, сложила руки на груди и уставилась на него.

— Ты что, поесть пришел? — не надо было быть суперчувствительным, чтобы услышать воинственность.

— Нет, — он улыбнулся как можно дружелюбнее.

— Отлично, а то я уж подумала, что тебя дома не кормят.

— Кормят, но не так вкусно, — он не хотел ссоры, хотел похвалить её стряпню. Но Вика отреагировала нервно: сглотнула и посмотрела затравлено, словно ожидала удара. Сердце его вспыхнуло сожалением. — Тебе что, блинчиков жалко? — насмешливо-жалобно спросил он.

— Да, — отчетливо проговорила она, — и молоко, которое я купила, и муку, и яйца и даже соду. — Он видел её напряженные губы. — Мне есть, кого кормить, — Вика повела головой, — а у тебя есть, кому о тебе позаботиться! Зачем пришел?

— Я могу купить твою стряпню, — улыбнулся Ярослав: он не думал сдаваться.

— Бесспорно, — он прямо увидел, как она прикидывает в уме, какую сумму назначить, — не раньше, чем скажешь, зачем пожаловал.

Он не хотел так быстро переходить к делу. Он бы посидел у неё немного, полюбовался. Почему бы им просто не поболтать, как в старые добрые времена, когда он ухлестывал за ней?

Глава 27. Ревность.

Но клянусь тебе ангельским садом,

Чудотворной иконой клянусь

И ночей наших пламенным чадом –

Я к тебе никогда не вернусь.

А.А. Ахматова

Вика во все глаза смотрела на Ярослава. У неё было такое чувство, словно она попала в сети, точно её связали и бросили на милость этого Ловеласа, который прельстил и покорил её цветом глаз и мягким голосом. Как же она забыла избура-красные канапушки часто разбросанные по лицу, скопившиеся у корней кирпичных волос, на ушах, шее, висках, меж бровей? Когда-то они напоминали ей мелкие капли осеннего дождя, проступающие на асфальте. Теперь голосили об опасности, подсказывали, что будет жечься. Рыжеволосый, красивый, уверенный, перманентно-властный он выглядел как тот актер, который снимался во всех мелодрамах последних лет, и имя которого она постоянно путала. Татум О'Нил? Ченнинг Татум? Одри Тоту? Вместо того чтобы окучивать её, ему следовало поехать в Голливуд. Он получил бы всех женщин мира разом.

Как она не готовила себя к тому, что рано или поздно он явится, вторжение потрясло её. Она уставилась на него, силясь понять настоящее и заглянуть в будущее. Почему теперь, когда она почти обрела связь со спокойствием и реальностью, он посетил в её убогий домишко? Вика чувствовала угрозу и хотела отделаться от него как можно скорее. Ей показалось тогда, на бульваре, что, увидев её, он впервые узнал про ребенка. Странно. Она позвонила Ольге, та сказала, что не разговаривала с Андреем, и про беременность тем более не сообщала. Димка тоже.

Что ж, теперь он знал и, по всей видимости, пришел требовать объяснений.

Стоя в двух шагах от него, она чувствовала себя такой одинокой и беззащитной, какой ни чувствовала здесь никогда. Она отчаянно сопротивлялась ему — защищалась всей душой и молила о помощи. В глубине души она осознавала, что борьба безнадежна, и всё же упорно не желала сдаваться.

— Как я ни обожаю незваных гостей, боюсь, у меня сейчас нет времени на разговоры, — бесцеремонно протянула Вика, без особого чаяния на успех.

— Мое дело не займет много времени, — ответил он беспечно. Вика выругала себя: как же она упустила из виду непомерное самомнение?

Ей не удастся не только выпроводить его, но и сдвинуть с места, пока он не скажет того, зачем пришел. Она сочла за лучшее придать лицу выражение вежливой скуки. Поджилки отчего-то тряслись, и Вика была уверена на тысячу процентов, что он не поведает ни о чём хорошем.

— Сейчас мы одни, — пропел он, — я хотел сказать тебе вот что: в последнее время я много думал, — воздух в комнате стал горячим, — о тебе и о ребенке.

Вика прямо-таки съежилась, он смотрел на неё во все глаза, и почему-то ей показалось, что раздражение Ярослава нарастало. Точно следователь, старающийся поймать на чем-то подсудимого, он как будто сторожил малейшее изменение её лица. Что он тянул? Нервы звенели, и она напомнила себе, что неплохо бы принимать все-таки то успокоительное, что доктор прописал. Вечно денег жалко.

— Ты сама должна понимать, что… Ты можешь сесть?

Да что ему нужно? Она его сюда не звала! Вика притулилась на сундуке.

— Ты должна быть настроена на то, что… У меня есть некоторые возможности… Не могла бы ты прекратить это? — его голос поднялся на два тона, Ярослав смотрел на её руки.

— Прекратить что? — «Чего он злился»?

— То, что ты делаешь.

Он не сводил глаз с пальцев, которыми она машинально терла подушечки на ладони. Она остановила движение, однако Ярослав не продолжил говорить. Вика подняла брови. Они несколько мгновений смотрели друг на друга в упор.

Каждый силился разгадать тайну, заключенную в сердце другого, докопаться до сути его мыслей. Вика читала в глазах Ярослава жгучий немой вопрос.

— Я слушаю тебя, — сказала она.

Он встал: — Я пытаюсь поговорить с тобой, а ты сидишь и гладишь свои пальцы, как будто они потеряли чувствительность!