Изобилие (сборник)

– Не веришь, что ли? – И я начинаю рассказывать о скором: – Придешь ты, Арбузик, домой, примешь душ, в ванне належишься по полной, натянешь джинсы, там, маечку, свитер, подмышки попрыскаешь… И все девчонки твои!

– Молчи лучше, блин.

Я замолчал.

Долго лежали, отвернувшись друг от друга. Даже, наверное, подремали.

Где-то вдалеке зашумело. Неясно, с какой стороны и что именно. Пошумело и стихло.

Я спросил:

– У вас в школе НВП было?

– Угу.

– Смешно, да?

– Угу.

Говорить Арбуз не хотел, и я оставил его в покое. И сразу стало вспоминаться всякое. Мама, там, отец, город родной, Лена… Нет, лучше не надо.

– Эй, Арбуз, а ты сколько писем не получаешь?

– Четыре месяца.

– Хе! А я – шесть! Так что, салага…

Арбузик заворочался, сел.

– Ладно, давай не будем. Крыша может съехать.

– Да? – я тихо засмеялся. – Да уже съехала! Ты чё, не замечаешь?

Арбузик расстелил на мху мятый газетный обрывок и стал выворачивать свои карманы.

– Давай собирай табачинки, – велел он. – Я днем у нашего КП беломорных бычков набрал. Сейчас по штучке забьем.

Я тщательно выскреб из карманов заполярки и из-под швов пидорки весь сор. На обрывке газеты образовалась маленькая кучка, далеко не сухая и не аппетитная. Крошки хлеба, какие-то волоски и шерстинки, песок.

– Хрен с ним, – разглядывая все это, сказал Арбуз и выпотрошил сверху остатки полусгоревшего табака из папиросных окурков.

Сделали уродливые самокрутки. Закурили. Запахло паленой шерстью, тянулось слабо, а дым был едкий и совершенно не табачный. Мы тихо кашляли.

– Да, – шептал Арбуз досадливо, – это не в кайф.

Я с ним соглашался:

– Лучше лавровые листья курить.

– Курили бы, если бы были.

– Эх-х, а когда-то вот такие бычки выкидывал! Дурак… Помнишь, как на заставе жили?

Арбуз не ответил. Я посмотрел на часы. Начало пятого. На востоке уже ощущается солнце. Арбузик снял сапоги, перематывает портянки.

– Чё, готовишься?

Он опять не ответил, возился что-то все, шарил по заполярке, подсумок проверил, автомат. Нервничает.

Кое-где стали виднеться лежащие за кустами и пнями наши ребята по двое, по трое. Все, наверное, шепотом о чем-то базарили, хотели курить, ждали рассвета…

Арбуз толкнул меня, я повернулся. Он протягивал мне кусок чего-то коричневого.

– Что это?

– Шоколадка.

Я взял, засунул в рот. Арбуз смотрел на меня добрыми, грустными глазами.

Я сказал ему:

– Спасибо.

Он улыбнулся и повернул лицо к небу.

Шоколадка была приятно-горьковатая, вкусная. Когда она растаяла, я взбалтывал массу языком, наслаждался. Осторожно измельчал гнилыми зубами орешки. Глотать не хотелось.

Далеко за нашей спиной, казалось – где-то из-под низу, затрещали вертолеты. Они приближались, треск усиливался. Это значит – сейчас в атаку. В кустах и за кочками зашевелились, забряцали автоматные ремни. Послышался глухой, подрагивающий голос нашего старлея:

– Готовься, ребятки. Готовься.

Арбузик подтянул к себе АК, вытащил из ножен штык-нож, пристегнул к дулу. Снял с предохранителя, передернул затвор.

Я бормотал, боясь молчать:

– Скорее бы… скорее бы взяли этот чертов вокзал… хренов, а то ведь провозимся до вечера… с пустыми кишками. Блин, когда ж это кончится… всё? Патронов три магазина. Бли-ин…

А небо уже клокотало. Вот вертолеты за нами, вот над нами, а вот впереди. Один завис над нашей сопкой. И заработали пулеметы. Все ожило. Сразу стало не страшно, интересно даже – как всё пройдет. Старлей поднялся за нашими спинами и крикнул:

– Вперед!

Арбуз рванулся.

– До встречи! – сказал я.

– Давай, – ответил он небрежно, словно торопился по очень важному делу.

Он пробежал несколько шагов и упал, перекатился влево. Сразу вскочил я. Упал немного впереди Арбуза, откатился. Услышал его бег. Он был уже рядом со мной, но вдруг дернулся, будто наткнулся на стену, и начал падать. С сопки очень короткими очередями бил пулемет. Я услышал писклявый выдох Арбузика, с колющим свистом ушла куда-то в лес пуля.

Тут же с вертолета снова ударило по сопке. И сзади, из сосен, где стояли БМП. Я глянул на лежащего в двух шагах Арбузика, вскочил, чтобы бежать вперед.

Но я не побежал, а упал через шаг.

Говорят, взяли не только вокзал, но и весь город без особых потерь. Хорошо сработали вертолетчики, подавляя огневые точки и разгоняя противника. Всего один вертолет погиб: взорвался в воздухе. Еще два были подбиты, но сумели сесть. Экипажи отстреливались до подхода пехоты.

В самом городе почти никакого сопротивления наши не встретили. К полудню он был занят. Тут же начались помывка и стирка.

Но к вечеру поступили сообщения, что с юга к городу приближается вражеская колонна, а с северо-востока движется корпус морской пехоты какого-то контр-адмирала, усиленный вертолетами и бронетехникой. Началась подготовка к круговой обороне.

Мы с Арбузом лежали рядом. Он лежал лицом в траву, а мне повезло – я лицом вверх. Правда, мне на лицо садились мухи, ползали муравьи, и я не мог их согнать.

Под утро начался штурм. Слышались взрывы, вой ракет, грохот разваливающихся зданий. Яркое и широкое зарево теперь по ночам обозначало, что здесь находится большой город. Шум раздавался на многие километры.