Изображая, понимать, или Sententia sensa: философия в литературном тексте

Ну а дальнейший путь Катарины, этого воплощения «вечной женственности», души Германии? Не случайно ее внимания добиваются и политики, и юристы, и даже либеральный адвокат Блорна, имеющий язвительную, тонкую, прогрессивную жену, готов на все, лишь бы «навещать Катарину и – не стоит больше скрывать! – держать ее за ручку». Кого же выбрала она? С кем связала свою жизнь? Сама она говорит, что «все, все отдано ее “милому Людвигу”»! Кто он такой, этот Людвиг Гёттен? Мы уже поминали, что он дезертир из бундесвера, добавим, что это излюбленный мужской персонаж Бёлля, человек, пребывающий в «самовольной отлучке», человек, не доверяющий обществу (а подлинно свободная личность, в каком бы благополучном обществе ни находилась, всегда независима), видящий в нем (как и положено герою) тенденции, некогда приведшие к возникновению Третьего рейха. Бёлль полагает, что Германия пойдет путем этого честного и бескомпромиссного героя, во всяком случае, надеется на это. Возможны, очевидно, и другие толкования прочитанного. Строгая, как математическая формула, по своему построению повесть Бёлля вместе с тем многозначна, как всякое подлинное произведение искусства. И в этом ее сила.

Соблазн как парадигма христианской культуры (Творчество Достоевского)

Начну с того, что человечество до сих пор продолжает жить в парадигме, заданной Библией, где сказано: «Не сотвори себе кумира» (Исх. 20: 4). Это было сказано жестко, но с пониманием того, что человек слаб и не может принять на себя ту полноту ответственности, которую ему дает свобода, дарованная Богом. Поэтому он постоянно поддается искушениям. Строго говоря, вся высокая литература постоянно решала проблему искушений, стоящих перед человеком. Рвы дантовского «Ада» – это место, где находятся люди, не устоявшие против соблазна человеческих грехов. А, скажем, «Гамлет», самая великая пьеса, созданная в Европе, – бесспорно является трагедией искушений, где в центре сюжета искушение принца словами Призрака, иными словами, искушение идеей языческой мести, искушение любовью к женщине (Офелия) и т. д.[770] Равновеликого Шекспиру или Данте в русской литературе все читатели и исследователи видят в Достоевском. Но практически все романы Достоевского пронизаны системой соподчиненных искушений. Стоит для начала обратиться к его последнему и, по общему мнению, центральному роману – «Братья Карамазовы».

Если внимательно вчитаться в роман, то мы без труда поймем, что основной его нерв, основная двигающая действие сила – это бесконечные искушения, которые переживают все герои романа. Разумеется, каждый на своем уровне. Искушаемы Грушенькой – «искусительницей» и «инфернальницей», как ее называют в романе – и старик Карамазов, и Митя, и даже Алеша, которому она на колени садится (сцена после смерти старца). Весь город искушаем тлением, которое коснулось после смерти старца Зосимы, и труп его «засмердел». Искушаем таинственный посетитель старца Зосимы и сам Зосима (дуэлью). Искушается Митя Смердяковым и Федором Павловичем, провоцирующими его на убийство (Смердяков – сообщением о приходе Грушеньки к старику-отцу, отец – оскорблением в адрес матери и задержкой наследства). Иван искушает Алешу рассказами о страданиях детей, вызывая у послушника радикальное восклицание: «Расстрелять!». Смердяков искушает мальчика Илюшу, уговорив его убить собаку Жучку. Грушеньку искушает ее любовь к «прежнему». Катерина Ивановна испытала дьяволово искушение, когда, думая спасти Ивана, погубила Митю. Испытывает искушение на награбленные деньги открыть в Петербурге лавочку Смердяков. Наконец, главный искушаемый – это Иван Карамазов, который прежде всего искушаем неустройством мира (полагая при этом «мир сей» Божьим, а не дьяволовым), его напрямую искушает Смердяков (выпрашивая позволение на убийство отца), к нему является собственной персоной чёрт. Тот самый, который (как сам он признается) искусил верующих запахом тления, исходящим от мертвого тела старца Зосимы. И именно в поэме Ивана Карамазова Великий инквизитор вспоминает, как «могучий и умный дух в пустыне» трижды искушал Иисуса Христа. Эти три искушения Христа, о которых поминает Великий инквизитор, создают как бы основу всей философской проблематики романа. Собственно, искушения Христа для Достоевского – главное событие жизни европейского человечества. Это показатель того, что искушения входят в состав мира сего, который «во зле лежит» и где, по выражению Достоевского, «дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей».

Но, быть может, основное искушение для всех персонажей романа, участвующих в его детективной фабуле, как, впрочем, и для всех читателей – это поиск убийцы старика Карамазова… Кого обвинить в убийстве? Кто виноват? Смердяков, как символ русского народа, или Иван Карамазов, русский интеллектуал?