Изобретение Мореля. План побега. Сон про героев

– Буду откровенен, я возложил все надежды на вас. Мне было необходимо то, что здесь труднее всего найти: сотрудник высокой культуры. Ваш приезд устраняет проблемы, спасает мой труд. Поэтому я вас приветствовал с энтузиазмом, который вам, возможно, показался чрезмерным. Не просите у меня объяснений. Когда мы узнаем друг друга ближе, понимание придет само собой.

Неверс промолчал, а Кастель произнес:

– Возвращаюсь к тому, что мы положим в основу нашего согласия. Для большинства людей – бедняков, больных, заключенных – жизнь ужасна. Есть еще один пункт, по какому мы можем сойтись: наш общий долг – попытаться улучшить их жизнь.

Неверс замечает: Я подозревал, что страстное волнение старика покоится на политических лозунгах. Теперь перед ним предстал новый ужас: как бы он ни ответил, они продолжат говорить о политике и обсуждать тюремные порядки. Неверс промолчал.

– Мы имеем редкую возможность воздействовать на группу людей. Заметьте, мы практически свободны от контроля. Неважно, что группа маленькая, что она теряется среди тех, «кому несть числа и чьей нищете нет предела». Мы подадим пример, и наш труд получит всеобщее признание. Мы обязаны спасти стадо, за которым надзираем, от его судьбы.

Кастель сделал целый ряд двусмысленных, внушающих тревогу заявлений, но единственным, что взбудоражило моего племянника, было упоминание о «стаде». Это слово возмутило его настолько, что он словно очнулся, уверяет Неверс. Губернатор добавил:

– Полагаю, что наш труд, труд тюремщиков, может быть весьма благодарным.

– Всем бы тюремщикам так рассуждать, – прошептал Неверс с осторожностью, но тут же повысил голос: – Если бы можно было что-нибудь сделать…

– Я думаю, сделать можно. А вы?

Неверс не удостоил его ответом.

Позднее вспомнил, что намеревался попросить разрешения посетить Чертов остров. Но губернатор уже ушел.

VIII

Неверс ходил по берегу против Чертова острова. Тайная цель: присмотреть причал для секретной (и невероятной) высадки. Менее опасно (и более неосуществимо) было бы открыто посетить Кастеля.

Он не глядел по сторонам, и Бернхейм появился из-за скал, подкрался сзади. Неверс даже не вздрогнул: перед ним тот же взгляд побитой собаки. Бернхейм попросил, чтобы они спрятались в скалах. Неверс согласился.

– Моя интуиция меня не подводит! – воскликнул Бернхейм. – Я знаю, когда можно доверять человеку.

Неверс его не слушал. Скромное, а все же откровение: он ощущал в Бернхейме неприятное противоречие между высокомерным тоном и печальным взглядом. Но вопрос все-таки уловил.

– Вы – игрушка в руках Кастеля?

Ответил отрицательно.

– Я так и знал! – крикнул Бернхейм. – Мы почти не знакомы, но я открою вам тайну, которая отдаст мою судьбу в ваши руки.

На высоких утесах, метрах в двадцати над ними, появился Дрейфус. Кажется, не заметил их и удалялся, глаз не сводя с какой-то точки посреди бескрайнего моря. Желая избавиться от одержимого, Неверс сказал:

– Вон там Дрейфус, – и стал карабкаться по скалам.

Увидев его, Дрейфус вроде бы не удивился; некоторое время они шли рядом, потом еврей спросил:

– Видите эту башню?

Башня стояла на Чертовом острове: бревенчатая, выкрашенная в белый цвет, метров восьми высотой, она завершалась платформой. Неверс поинтересовался, для чего она служит.

– Ни для чего, – вздохнул Дрейфус. – Для того, чтобы одни помнили историю, а другие насмехались над ней. Ее выстроил губернатор Даниэль в 1896 или 1897 году. Поставил наверху часовых, которые караулили денно и нощно, и пушку Гочкиса. Попробуй капитан сбежать – огонь!

– Капитан Дрейфус?

– Да, Дрейфус. Хочу, чтобы вы знали: оттуда весь архипелаг как на ладони.

Неверс спросил, не в родстве ли он с тем самым Дрейфусом.

– Не имею чести, – сообщил тот.

– Дрейфусов много.

– Я этого не знал, – произнес еврей. – Мое имя Борденав. Дрейфусом меня прозвали, заметив, что я твержу постоянно о капитане Дрейфусе.

– Как и все наши писатели.

– Правда? – Дрейфус широко раскрыл глаза и удивленно улыбнулся. – Если вы желаете увидеть маленький музей капитана…

Неверс последовал за ним. Спросил, родился ли он во Франции. Он родился в Южной Америке. Потом они осмотрели «музей» Дрейфуса. То был желтый фибровый чемодан, содержащий конверт, в котором пришло письмо госпожи Лусии Дрейфус губернатору Даниэлю; рукоятка перочинного ножа с инициалами Ж. Д. (Жак Дрейфус?), несколько мартиникских франков и книга «Был ли Шекспиром мистер Бэкон, или наоборот?» Новуса Овидиуса, автора «Чувственных Метаморфоз», члена Академии Медалей и Надписей.

Неверс собрался уходить. Дрейфус заглянул ему в лицо, остановил его и спросил:

– Вы не думаете, что Виктор Гюго и Золя – самые великие люди во Франции?