Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Наконец, не стоит недооценивать важность исключительного масштаба новостей в обороте. В Европе он ощущался скачкообразно: первая памфлетная буря Реформации; последовавшие политические конвульсии Парижской Лиги, Гражданская война в Британии и Фронда; крещение огнем новостной печати в Тридцатилетней войне; рождение партийной политики в Британии; Американская и Французская революции. Европейское общество не только получило доступ к новостному рынку, но и убедилось в могуществе оборота и дублирования. Бенджамин Франклин, один из выдающихся умов своего времени, наблюдая за увеличивающимся могуществом современного репортажа (а его первым предприятием была типография), размышлял об эффективности организованной печатной кампании:

«Возможности, при которых одну и ту же истину можно периодически продвигать, помещая ее ежедневно под разным освещением в газетах, повсеместно читаемых, поистине безграничны… Нужно не только ковать железо, пока горячо, было бы весьма предусмотрительно раскалить его постоянной ковкой»[935].

На этих трех китах и стоит решительное развитие новостного рынка в XIX веке. Именно тогда и только тогда ежедневная газета стала самым основным инструментом распространения новостей. В Северной Америке количество газет увеличилось с 99 до 230 с 1790 года по 1800-й. Причиной было не только возникновение читающей публики, но и сознательный акт отцов-основателей, поощрявших информирование граждан. Федеральное правительство обеспечило мощную финансовую поддержку, дав газетам привилегированный доступ к почтовым сетям, чтобы обеспечить экономичную и своевременную доставку[936]. В континентальной Европе развитие печати было более неоднородным; но к середине нового века ежедневные газеты значительно обогнали еженедельные или выпускаемые дважды в неделю.

Эти усовершенствования XIX века стали возможны благодаря двум последовавшим далее важным техническим новшествам: изобретению парового пресса и замене древесного сырья бумагой на тряпичной основе. «Наука паровой тяги» взвинтила объемы ежедневных публикаций, достигших потолка в 3000 экземпляров в эпоху ручной типографии, до числа, превышавшего названное во много раз[937]. Бумага из древесины была потеснена новым обильным ресурсом. Влияние этих технических новшеств почти привело к чему-то очень похожему на всеобщую грамотность, по крайней мере среди горожан, бывших основными потребителями новостей. В свою очередь, это привело к росту политической активности среди тех, кто раньше не отличался предприимчивостью в этом деле; спрос на газеты заметно вырос. Это также способствовало разграничению газет по темам и по содержанию, так как газеты начали удовлетворять запросы в самых разных культурных и развлекательных сферах. Газеты стали качественно отличаться от всего, что существовало раньше.

Великая эпоха газет будет продолжаться полтора века, когда соревнование за власть в европейской политике стало стимулом к борьбе за демократию, а противостояние противодействующих сил посеет семена катастрофических войн XX столетия. В этих конфликтах газетам тоже предстоит сыграть свою роль, но они больше не будут иметь монополии на информирование. По мере того как европейцы изобретали все более разрушительное оружие и идео-логии, создавались и новые носители новостей: радио и телевидение. Когда эти новые средства массовой информации внедрились в жизнь общества, они быстро продемонстрировали свой потенциал в распространении новостей. Их тоже нужно было контролировать и держать в узде тем, для кого контроль над информацией был атрибутом власти. Но лишь с появлением цифровых медиа роль печати в этой растущей системе окажется под вопросом.

Ведущая роль печатных средств информации в предоставлении оперативных, регулярных сводок новостей больше не была чем-то само собой разумеющимся. В таком контексте век газеты кажется куда более скоротечным, чем предполагает естественный порядок вещей. Все в меньшей степени газета, как видели это ее почитатели, выступает полномочным инструментом, представляющим естественный расцвет цивилизации[938].