Изобретение прав человека: история

Провозглашение прав также имело последствия и за пределами Франции. Декларация прав человека и гражданина трансформировала язык каждого практически в одночасье. Особенно отчетливо эти изменения можно проследить по сочинениям и речам Ричарда Прайса, британского проповедника-диссентера, который разжег ожесточенную полемику своими высказываниями о «правах человечества» в поддержку американских колонистов в 1776 году. Еще одно его произведение 1784 года «Наблюдения о важности американской революции» развивало те же идеи; в нем Р. Прайс сравнивал движение за американскую независимость с возникновением христианства и предсказывал, что оно «повсеместно распространит принципы гуманизма» (невзирая на рабство, которое он резко осуждал). В своей проповеди в ноябре 1789 года Прайс поддержал новую французскую терминологию: «Я дожил до тех времен, когда права людей понимают лучше, чем когда-либо, а нации жаждут свободы, о которой, казалось бы, утратили всякое представление… Получив свою выгоду от одной революции [1688 года], мне посчастливилось стать свидетелем двух других революций [американской и французской], одинаково славных»[149].

Направленный против Прайса памфлет Эдмунда Бёрка «Размышления о революции во Франции» (1790) в свою очередь вызвал шквал обсуждений прав человека на разных языках. Бёрк утверждал, что «победоносная империя просвещения и разума» не может служить достойной основой успешного правления, которое должно уходить корнями в давно устоявшиеся народные традиции. В обвинительном акте, посвященном новым французским принципам, Бёрк особенно жестко громил декларацию. Его слова разозлили Томаса Пейна, парировавшего пресловутый пассаж в трактате 1791 года «Права человека: Ответ на памфлет мистера Бёрка, направленный против Французской революции».

«Мистер Бёрк обрушивается с обычной руганью, – писал Пейн, – на Декларацию прав человека… Он именует эту декларацию „гнусным и грязным листком о правах человека“. Значит ли это, что мистер Бёрк намерен отрицать наличие у человека каких-либо прав? Если так, то он, должно быть, хочет сказать, что таких прав нигде нет и что сам он их также не имеет; ибо что еще существует на свете, кроме человека?» Несмотря на то что ответ Мэри Уолстонкрафт «Защита прав человека, в письме к достопочтенному Эдмунду Бёрку»; в ответ на его «Размышления о революции во Франции» вышел раньше, в 1790 году, трактат Пейна оказал мгновенное и еще более колоссальное воздействие, отчасти потому, что он, воспользовавшись случаем, выступил с критикой всех форм наследственной монархии, включая английскую. Только за первый год публикации его произведение переиздавали в Англии несколько раз[150].

В результате после 1789 года использование языка прав резко выросло. Об этом свидетельствует количество английских заголовков со словом «права»: в 1790-х оно выросло в четыре раза (418) по сравнению с 1780-ми (95) или любым предыдущим десятилетием XVIII века. Нечто похожее произошло и в голландском; словосочетание rechten van den mensch (права человека) впервые появилось в 1791 году благодаря переводу трактата Пейна и далее в 1790-х годах употреблялось очень часто. Вскоре в немецкоязычных землях распространились Rechten des menschen. Есть некая ирония в том, что из-за полемики между англоязычными авторами о французских «правах человека» узнали читатели в самых разных странах. Эффект оказался сильнее, чем после 1776 года, поскольку у французов существовала монархия, так же как и у большинства других европейских народов, но они тем не менее никогда не отказывались от языка универсализма. Сочинения, вдохновленные Французской революцией, также придали мощный импульс американской дискуссии о правах; последователи Джефферсона постоянно апеллировали к «правам человека», но федералисты презрительно отвергали язык, связанный с «демократическими перегибами» или угрозами существующей власти. Такие споры способствовали распространению языка прав человека во всем западном мире[151].

Отмена пыток и жестоких наказаний