Изоляция

Ну эт, конечно, если мы никого из других «дожьих» отрядов не повстречаем, и они не согласятся подсобить «заму» доставить зловредного тягача на базу. Не хочется о том думать, но тут всяко бывает. Счастье, как видим, падает точечно.

Километра три прошли, никого не опасаясь, по тротуару. Я — впереди, с двумя пустыми «галилями» наперевес и родным «укороченным» в придачу. Гремучий метрах в трех позади, налегке, с каким-то короткостволом вроде «гюрзы» (которым, кстати, он меня и вырубил в гипермаркете) в руке. Молчит. Видать, за живое я его задел, когда с Нанаем на весы кинул. Да он ведь и сам знает, что до волчары класса Наная у него не дорос. И вряд ли дорастет, потому и бесится. Он ведь токмо самими ходками кичится, мол, сидевший, купола вона на спине. А что авторитетом на киче не оброс — молчит. А тут я — мало что не сидевший, так еще и на попуск его кидать буду. Мол, братки его бортовали, даже с ларьком не помогли. Прострелил бы он мне башку за такую выходку, и все дела. Да цены тогда с меня мало, могут и не поверить на базе, что это я такой на их «Урожай» здоровьицем рискнул наскочить. Доказ нужен, того и ценен я.

Ожил Гремучий, лишь когда из большого здания главного офиса «Приватбанка», что на 600-летия, послышался шум беготни. Замер и я, безоружный, когда из парадного входа выбежали двое. У одного рюкзак за спиной, на вид гиря килограмма три болтается, второй пустой, с каким-то самопалом в руках. Заметив нас, остановились в нерешительности, пронзили взглядами Гремучего, направившего в их сторону ствол пистолета. Правильно, на меня-то, вываленного в грязи и с руками завязанными, чего смотреть-то? Все со мной понятно, на заклание «дог» ведет.

Как бывает в таких случаях, парни мысленно спрогнозировали наше поведение и, решив, что Гремучий не станет ввязываться в их дела, продолжили бег. Обогнув ржавую «девятку» на парковке, они пересекли улицу и дали чесу в сторону парка.

Гремучий напрягся снова, когда из того же офиса выбежали еще двое запыхавшихся парней. В дутых ватных куртках, зимних спортивных штанах, без шапок, рожи заросшие, в руках тоже типа обрезы. Кого же эти парни мне напоминают?.. Ах да, напоминают тех, что десять секунд назад здесь промчали. Я не оракул, но понять несложно: зуб даю, первые кинули вторых возле схрона. Банальщина…

— Где они, сука?! — завопил первый, таращась перед собой.

Второй помотал головой в обе стороны.

— Съе*ались, говнюки, ля.

— В парк?!

— Скорее всего, пидорасы!

Они, казалось, нас в упор не хотели замечать. Второй, остановив, наконец, взгляд на Гремучем с пушкой в руке, на секунду задумался. Но не о том, вылетит ли из «гюрзы» пуля, а, скорее, о том, ответит ли «дог» на его вопрос. Тут ведь ясно, что при нынешнем положении вещей нужно дважды подумать, стоит ли озвучивать перед кем-то свои вопросы. Особенно если этот «кто-то» — «дог». Да и я, такой же тягач как они, отвечать им не обязан.

Словно прочитав мои мысли, парни сначала попятились, не спуская с Гремучего глаз, а затем обогнули ту самую ржавую «девятину» и замелькали пятками к городскому парку.

Жаль. Я надеялся, что все-таки завяжется выясняловка, в ходе которой обозленный на меня Гремучий несколько грубо выразится, а взведенные парни не поймут тона. И начнется пальба… Мамоньки, а ведь это был бы просто флеш-рояль! Беги тогда — не хочу.

Но спустя всего минуту на улице снова стало тихо и безлюдно.

Безлюдно — это, конечно, если не считать высохших останков двух людей под стеной пятиэтажного дома — спрыгнули с балкона в разгар эпидемии. Похоже, одновременно. Собаки давно разодрали одежку, разделывая тела. А птицы доклевали останки.

Безлюдно… Безлюдно — это если не видеть свисающую с окна того же дома кость руки. Или продырявленного пулями скутера, вместе со своим хозяином залетевшего под днище БТР. Ветер шевелит воротником грязной рубашки.

Безлюдно — это если не видеть останки тела, по которому проехал танк. Или того парня на скамейке, что сам вынес себе мозг из ИМ. Мимо него я проходил сотню раз, но сейчас приостановился. Может, я впервые ему позавидовал?

Толчок ствола в спину — неприятное ощущение. Испытываю его не впервые, но так и не могу смириться с тем, что меня ведут. Уж как-то привык наоборот.

— Шагай.

И мы пошли. По пути встретили живого. Моего «коллегу», также одиночку, тем не менее пожелавшего обойти стороной. «Прости, дружок, — говорили его глаза, — „Дог“ хоть мне и не кум, но встревать меж вами не стану».

Да ладно. Можно подумать, рассчитывал на это сильно.

Отряд шушкинских «сыновей» высматривал нас в бинокль метров с пятидесяти, ошиваясь в районе «книжки».[12] Где-то в области копчика сформировалась мимолетная надежда: а вдруг кто сейчас Гремучему из «драгунова» в ухо влепит? Ну мало ли, может, личные счеты у кого? Но слишком быстро исчезает эта детская надежда. Будь я сам в числе «сыновей», стрелял бы? Нет, конечно. Кто так счеты сводит, пусть и личные?