Елена
— Не приходи больше сюда работать. Не смей даже приближаться к этому месту и скажи спасибо, что мы не сообщили о тебе полиции, — эти ужасные слова Елена услышала из уст главы секретариата совета общины, среди прочего поддерживающей нуждающихся евреев.
Одним из пунктов, организованных для помощи, был склад подержанной одежды, которая надоела приносившим ее людям, или она уже не подходила им по размеру, или хозяева ее умерли и родственники не знали, что с ней делать.
Елена вспомнила первый день своей работы в качестве волонтера. Она была тронута тем, как хорошо ее приняли. Место было просторным, и три женщины-добровольца были рады получить еще пару рабочих рук. Они показали ей, как сортировать одежду и как ее почистить наилучшим образом, были с ней милы, предложили ей чашку горячего кофе, и Елена начала лелеять надежду, что сможет подружиться с ними также и вне работы и что отныне она не будет так одинока. Лили, Бетти и Сьюзен заняли теперь центральное место в ее жизни. Особое удовольствие она получала от совместных смен со Сьюзен, обладавшей чувством юмора и умевшей с интересом выслушивать своих подруг. Во время сортировки одежды они шутили, и Елена представляла себе, кому принадлежала та или другая одежда и что думали о ней те, кто принесли ее на склад.
Когда отношения между подругами укрепились, Елена захотела пригласить их к себе домой на чашечку кофе, но не осмелилась из-за того, что ее маленькая квартирка была запущена, и она постеснялась позвать гостей.
В один из воскресных дней Елена обнаружила, что находится на складе подержанной одежды одна. Сьюзен сообщила ей, что больна, но она уверена, что Елена справится. Елена энергично принялась за работу: сортировала, чистила, проверяла карманы, развешивала по порядку, и работа спорилась в тишине склада.
Елена собралась покончить с последним картонным ящиком и подумала, что пора идти домой, но на дне ящика ее внимание привлек мужской костюм, сшитый из добротной ткани, красивый и почти новый. Вывернув карманы, она расправила брюки, повесила их на вешалку и начала приводить в порядок пиджак. Сунув руку во внутренний карман, она наткнулась на что-то мягкое. Ее рот широко раскрылся, глаза чуть не вылезли из орбит, когда она увидела, что оказалось у нее в руках: это была такая огромная сумма денег, какой Елене не доводилось видеть ни разу в своей жизни. Недолго думая, она испуганно засунула ее в свой карман и посмотрела по сторонам, хотя и знала, что на складе никого нет. Елена поспешила уйти домой. Она не шла, а летела. Множество беспорядочных мыслей мелькало в ее мозгу: чьи это деньги на самом деле? Может быть, владелец костюма умер, а родственники ничего не знают о капитале, который он копил и хранил в своем кармане? Может, он вообще был одиноким человеком и, так или иначе, ему некому было оставить деньги в наследство?
Всю дорогу домой она ускоряла шаги, время от времени бросала взгляд назад или смотрела по сторонам, как будто проверяя, не идет ли за ней кто-нибудь. Придя домой, она опустилась на кровать и подумала: «Даже если я верну эти деньги, что с ними сделают? Разделят между нуждающимися? Но и я тоже нуждаюсь: прошли годы с тех пор, как мне нужно вставить новые зубы, а у меня нет возможности осилить такую крупную статью расходов; квартира совершенно запущена, нужно срочно поменять кухню». Она грезила наяву, наконец заснула, оставаясь взбудораженной даже во сне.
В последующие дни Елена была занята планированием ремонта и заменой кухни и не позволяла себе остановиться и подумать о том, что она сделала. Но оглядываться назад и по сторонам вошло у нее в привычку.
Дом заполнился разными рабочими. Она теребила подрядчика поскорее закончить ремонт, и он спросил ее:
— Госпожа, куда Вы торопитесь, кто Вас преследует? Я человек основательный, у меня все должно быть perfect[13] — ведь Вы платите мне хорошие деньги.
Елена сглотнула слюну и промолчала.
В течение всего этого времени она ходила на склад одежды лишь считанные часы, рассказывала подругам о том, как продвигается ремонт, и обещала пригласить их отметить его окончание.
Дома она вела себя словно ребенок, бурно радующийся новой игрушке, но в душе ее дерзко восставала совесть, вынуждая постоянно машинально оглядываться по сторонам.