Израненное сердце

– Дай угадаю… – Рейлан делает вид, что оглядывает ее с ног до головы, хотя я видел, как он уже это делал. – Предположу, что ты любительница джин-тоника.

Щеки Рионы заливает краска. Рейлан оказался совершенно прав, хоть я понятия не имею, как он догадался.

– Полагаю, тебе подсказал Данте, – говорит она.

– Он ни разу тебя не упоминал, – говорит Рейлан. – Похоже, не такие уж мы и друзья после этого.

– Тогда откуда ты знаешь, что я юрист? – требовательно спрашивает Риона, замечая брешь в его версии.

– Ну… – отвечает Рейлан, беря два бокала и наполняя их льдом. – У тебя темно-синий костюм, туфли от «Мэлоун Сулье» и часы «Акривия». Дорогие, но не броские вещи, потому что ты хочешь поставить своих коллег на место, но не хочешь раздражать судью тем, что зарабатываешь больше него. Строгая прическа и парфюм унисекс шлют на хрен любого, кто попытается сексуализировать тебя на рабочем месте. И еще у тебя в портфеле лежит дырокол и печать нотариуса.

Риона бросает взгляд на открытый портфель у кухонного уголка, хоть он и повернут под таким углом, что я не понимаю, как Рейлан умудрился в него заглянуть.

Он самодовольно ухмыляется, глядя на девушку, которая совсем не выглядит радостной.

Рейлан протягивает ей джин с тоником, украшенный долькой лайма.

– Весьма прозорливо, – холодно говорит Риона. – Но кое-что ты упустил.

– Что же? – спрашивает Рейлан.

– Я ненавижу гребаные лаймы.

Риона опрокидывает свой бокал над раковиной, выплескивая его содержимое. Затем она с раздраженным стуком ставит стакан на стол и быстро выходит из комнаты.

Рейлан, ухмыляясь, смотрит на нас с Симоной.

– Кажется, я ей нравлюсь.

Час спустя мир наполняется криком самого младшего из Гриффинов. Он маленький, чертовски сердитый и отмеченный копной вьющихся темных волос, прямо как у его матери. Когда он открывает глаза, они голубые, как у Кэллама.

Пока Энзо, Фергус и Имоджен знакомятся с внуком, у меня случается собственное воссоединение семьи в зале ожидания.

Отец привез Генри с собой в роддом. Мальчик одет в поношенную футболку с Тупаком, которая когда-то принадлежала Неро, и, судя по всему, он недавно мыл голову. Он бежит к Симоне и обнимает ее, словно они не виделись несколько лет.

Симона заключает сына в объятия, а я обнимаю их обоих. Мы впервые встречаемся как семья. Невозможно передать словами, что я чувствую в этот момент. Могу лишь сказать, что все мои страдания этого стоили. Более того, я бы пережил это снова и снова, тысячу раз, только чтобы прижать Симону и Генри к своей груди.

Без боли нет радости, и чем сильнее боль, тем сильнее радость. Во всяком случае, для меня.

Мы плачем все втроем, и я не стыжусь, что сын увидит мои слезы. Это доказательство того, что я любил его все это время. Часть этой дыры в моем сердце была из-за Генри, пусть я и не знал о его существовании.

Спустя время Несса Гриффин высовывается из-за двери и приглашает нас войти.

– Познакомьтесь с малышом! – говорит она и улыбается своей нежной улыбкой.

Мы входим в больничную палату. Аида потная и уставшая, но очень довольная собой.

– Смотри, что я создала! – сообщает она мне.

Я смотрю на туго запеленатого младенца в люльке. Он все еще хмурится, хотя пока немного успокоился.

– Как его зовут? – спрашиваю я Аиду.

– Мы все еще не сошлись на имени, – говорит Кэллам. Он кажется раздраженным, но слишком счастливым, чтобы сердиться всерьез.

– Ничего не подходит, – безмятежно говорит Аида. Она ничуть не выглядит обеспокоенной. Как и Дальнозор, моя сестра всегда верит, что все само образуется.

– Как насчет Маттео? – говорит мой отец, предлагая семейное имя.

– Или Киан? – предлагает Фергус, по-видимому, делая то же.

– Мне нравится имя Майлз, – тихо говорит Генри.

Аида оживляется.

– Майлз Гриффин? – Она с минуту размышляет. – Мне нравится.

– И ты даже не против, что его фамилией будет Гриффин? – уточняет Кэллам, согласный на любое имя, пока в конце стоит его фамилия.

– Хорошо звучит вместе, – соглашается Аида.

Генри краснеет от удовольствия. Он нежно касается щечки младенца.

Я обнимаю Симону и опускаю подбородок ей на голову.

Аида улыбается нам. При виде нас троих она кажется такой же довольной, как и от осознания факта, что она благополучно родила сына.

– Рада, что ты вернулась, Симона, – говорит она.

Симона

Снова пришла весна. Пожалуй, для сидения в парке еще рановато, но мне теперь всегда жарко, так что это неважно.

Данте и Генри разогреваются игрой на баскетбольном поле. Данте показывает Генри, как закрывать мяч корпусом, когда он приближается к кольцу. Генри пытается подражать отцу, дважды терпит неудачу, но затем успешно обходит его и делает бросок. Мяч вращается вокруг кольца, а затем падает в него.

– Отлично! – кричит Данте и хлопает Генри по спине.

Словно в ответ на это малышка внутри меня ворочается, и ее крохотная ножка упирается мне в бок. Она пинается пяточками, и мой живот ходит волнами. Я прижимаю ладонь к телу и ощущаю, как ее ножка тычется мне в ладонь.

Я забеременела в тот день в мотеле. Я знала, что так будет.