Израненное сердце

– Почему нет? – возражает Риона. – Ты заслуженный ветеран. Успешный застройщик. К тому же ты только что спас жизнь ее отца, черт тебя дери.

– И я все еще Галло, – отвечаю я.

Я не перестал сносить людям бошки из-за того, что вернулся из Ирака. Я все тот же гангстер, которым был девять лет назад. Тот факт, что наш законный бизнес вырос вместе с нашей преступной организацией… сомневаюсь, что это впечатлит Яфью Соломона. Впрочем, не то чтобы мне было дело до того, что он думает.

– Я думаю, тебе стоит пойти, – повторяет Риона. – Не для того, чтобы начать все с начала. А просто расставить все точки над «i».

– Никто не расставляет точки над «i», второй раз входя в ту же реку.

– Но и бесконечным нытьем ты их тоже не расставишь, – резко говорит Риона.

Ее терпение на исходе – девушке надоело со мной сюсюкаться.

– Я отправляюсь туда через час, – говорит она. – И захвачу тебя по пути.

– Не утруждай себя.

– Надень костюм. Нарядный.

– У меня нет костюма, – лгу я.

– Тогда поедешь голым, – ухмыляется Риона. – Если и это не впечатлит Симону, то все напрасно.

Симона

Меня всю трясет, пока я готовлюсь к вечеру – почти так же, как в тот раз, когда пуля пролетела в паре дюймов от головы моего отца.

Придет ли Данте на прием?

Вряд ли. Он явно не был заинтересован в приглашении моего отца.

Вряд ли он вообще хочет видеть меня снова. Мы совсем не поговорили после покушения. Ну, не считая вопроса, в порядке ли мы. Но то же мужчина мог бы спросить и у незнакомцев. Это ничего не значит.

Данте спас жизнь моего отца. Впрочем, это тоже ничего не значит. Он был сотрудником службы безопасности и просто выполнял свою работу.

Рыжеволосая девушка оказалась Рионой Гриффин, сестрой Кэллама Гриффина, олдермена 43-го округа. Должно быть, Данте как-то связан с их семьей и именно поэтому следил за мероприятием.

Видимо, они встречаются. Другого объяснения я найти не могу.

Прошло девять лет. Мне стоило понимать, что Данте больше не одинок. Даже странно, что он еще не женат. Такой мужчина, как он, ходячий образец мужественности… должно быть, женщины штабелями падают к его ногам.

Я и сама видела это, когда мы встречались. Куда бы мы ни пошли, женщины не могли оторвать от него взгляд.

Каждой было интересно, каково это – быть с таким огромным мужчиной. Когда тебя поднимают и бросают на кровать, словно перышко. Когда ты смотришь на эти руки, которые в два раза больше твоих, ты не можешь не думать о том, насколько большими должны быть те части его тела, которые скрыты от глаз…

Я уже знаю ответ на этот вопрос, и мой разум все еще не знает покоя.

Разумеется, Данте встречался с другими женщинами после того, как мы расстались.

У меня тоже были другие мужчины. Но ни один из них не мог сравниться с Данте.

Это ужасно, когда твой первый мужчина сложен как греческий бог. Все, кто будут после него, кажутся слишком смертными.

Я встречалась с фотографами, дизайнерами и другими моделями. Я встречалась с израильским банкиром и мужчиной, который владел собственным островом в Испании. Кто-то из них был славным, кто-то – остроумным. Но ни один не был Данте.

Они были просто мужчинами.

Данте же – «тот самый». Тот единственный, кто сформировал мое представление о мужчинах. Тот, кто первым украл мое сердце. Тот, кто лишил меня девственности. И тот, кто подарил мне сына.

В сравнении с ним остальные были просто случайными знакомыми.

Когда я начинала испытывать некую привязанность к кому-то из этих мужчин, я спрашивала себя: «Это любовь? Смогу ли я снова влюбиться?»

И тогда я оглядывалась сквозь все эти годы боли и страданий на те недолгие месяцы, что мы с Данте были вместе. В моих воспоминаниях они переливались ярким светом бриллиантов. Сколько бы я ни пыталась закопать эти воспоминания под гнетом последовавших страданий, они были все там же, такие же сияющие, как и всегда.

Я смотрюсь на себя в зеркало и задаюсь вопросом, что увидел Данте, когда снова взглянул на мое лицо. Подумал ли он, что я изменилась? Стала выглядеть старше? Печальнее?

Я была чертовски молода, когда мы встретились.

Быстро и яростно я начинаю наносить макияж.

Вряд ли Данте будет сегодня, но, если он все же придет, я хочу выглядеть на максимум. Я знаю, что больше не интересую мужчину – возможно, он даже ненавидит меня. Но я не собираюсь выглядеть жалкой.

Я слышу, как в соседней комнате кричит mama. Не то чтобы кричит, конечно, но определенно говорит на более высоких тонах, чем обычно. Она не в восторге от того, что tata собирается на прием.

– Кто-то пытался тебя убить! – вскрикивает она. – Если и это не повод пропустить один вечер, то что вообще тогда повод?

Генри отрывается от своей игровой приставки. Он лежит на моей постели и играет в «Капхед».

– Кто-то правда пытался убить дедушку? – спрашивает он меня.

Я знаю, что время от времени родителям приходится врать своим детям, но Генри появился на свет в обстановке такой суматохи и секретности, что у меня не осталось сил на еще большую скрытность. С самого раннего возраста я говорю ему правду почти обо всем.