Израненное сердце

Неважно, что она сделала, не важно, что может сделать в будущем. Я никогда не смогу ее разлюбить. Я готов отрубить себе руки ради этой женщины и освежевать себя заживо. Я не могу жить без нее, не хочу даже пытаться.

Простить ее – это не выбор. Я должен это сделать. Я не смогу жить иначе.

Потому что я не могу жить без нее. Я пытался много раз, и это не сработало. Ради нее я опущусь на колени и проползу по битому стеклу.

Стоит мне осознать это, как гнев покидает меня. Моя грудь пылает, но не от ярости.

Это просто любовь. Я чертовски люблю ее. Всегда любил и всегда буду любить.

Я паркуюсь перед рекламным щитом. Меня окружает ночная тишина.

Пока кто-то не садится на заднее сиденье.

Я вскрикиваю и оборачиваюсь, автоматически потянувшись к пистолету под сиденьем.

Затем я вижу, что это мальчик.

Мой сын.

Генри.

Он с беспокойством смотрит на меня, пытаясь пригладить кудри ладонью. Мальчик закусывает нижнюю губу с видом ребенка, который понимает, что у него неприятности.

На нем фланелевая пижама, темно-синяя с красной окантовкой. Я не могу отвести от него глаз.

Я был чертовски слеп. У него гладкая бронзовая сияющая кожа, как у Симоны. Но его кудряшки легче и светлее, а лицо более вытянутое, не такое квадратное, как у нее.

Более того, такая же форма лица была у Себа в его возрасте. У Генри такие же длинные ресницы, как у Неро и Аиды. Но цвет его глаз… они темно-темно карие. Почти черные.

Прямо как у меня.

Я замираю, глядя на него. Я молчу, неспособный произнести ни слова.

– Я… я спрятался на заднем сиденье, – объясняет Генри, что, в общем-то, и так понятно. – Простите, – сморщившись, добавляет он.

– Все в порядке, – успокаиваю его я.

Это первые слова, которые я говорю своему сыну.

Он отводит взгляд, но не может удержаться и снова смотрит на меня. Видно, что ему так же любопытно рассматривать меня, как и мне его, но мальчишка боится.

– Все нормально, – повторяю я, пытаясь его подбодрить. Я не очень-то умею разговаривать с детьми. У меня есть младшие братья и сестра, но это не то же самое, и они уже давно не дети.

– Я хотел познакомиться с тобой, – говорит он.

– Я тоже, – уверяю я сына. Затем я спрашиваю как можно мягче: – Твоя мама знает, где ты?

Генри мотает головой и выглядит еще более виноватым.

– Я улизнул, – признается он.

Меня радует его честность.

– Нам стоит ей позвонить, – говорю я.

Я набираю ее номер. Идет гудок, но затем включается голосовая почта. Симона не отвечает.

Она все еще расстроена из-за моей реакции. Должно быть, девушка еще не заметила, что Генри пропал. Возможно, она сейчас где-то плачет.

Я собираюсь ей написать, но Генри прерывает меня.

– Как так вышло, что ты никогда меня не навещал? – спрашивает он.

Я колеблюсь, не зная, что именно рассказывала ему Симона. Я мог бы обсудить это с ней, если бы не вышел из себя.

– А что говорила твоя мама?

– Она говорила, что ты далеко.

– Это правда. Какое-то время я служил в армии – она рассказывала тебе об этом?

Генри качает головой.

– Я был в Ираке. Знаешь, где это?

– Да, – отвечает он. – Я люблю географию. Я выучил песню о ста девяноста пяти странах.

– В Ираке едят кебаб. Это такое мясо на палочке. Баранина или говядина, иногда курица или рыба. Это довольно вкусно, лучше, чем еда в бараках. А еще у них есть гуляш, который называется «кима».

– Я не люблю суп, – морщит нос Генри.

– Я тоже не люблю суп, – говорю я. – Но густой и хороший гуляш может быть полноценным блюдом. Готов поспорить, такой большой пацан, как ты, частенько хочет есть.

– Да, постоянно.

– Со мной тоже так было, я все время рос. Ты голоден сейчас?

Генри кивает, его глаза блестят.

– Какая твоя любимая еда?

– Мороженое.

Я снова завожу мотор.

– Думаю, мы сможем найти открытый магазин, где продают мороженое.

В этот момент рядом со мной начинает звонить телефон. Я вижу на экране имя Симоны и снимаю трубку, думая, что она увидела мой звонок или заметила пропажу Генри. Я собираюсь сказать ей, что он со мной и в безопасности.

– Симона… – начинаю я.

Но слышу в трубке мужской голос.

– Данте Галло.

Голос плавный. Почти приятный. И все же при его звуках по моей коже пробегает электрический разряд.

Я знаю, кто это, хоть никогда раньше и не слышал этот голос.

– Кристиан Дюпон, – говорю я.

Он издает легкий звук, что-то между раздражением и смешком.

– Очень хорошо.

Кристиан уже знает, что я выяснил его имя, потому что видел меня в том доме.

Меня накрывает неприятное чувство шока.

Дюпон звонит мне с номера Симоны. Это значит, что ее телефон у него. А, возможно, и сама девушка.

– Где Симона? – требую я ответа.

– Прямо здесь, со мной, – мягко говорит он.

– Дай мне поговорить с ней.

– Нет… это вряд ли… – лениво отвечает мужчина.

Мысли в моей голове бешено скачут, как и сердце. Я пытаюсь сохранять спокойствие и не провоцировать его. Мой голос подобен стальному тросу, натянутому до предела.

– Не вздумай навредить ей, – рычу я.

Дюпон снова издает тот невнятный смешок, на этот раз громче.

– Она настоящая красавица, – говорит он. – Даже красивее, чем на фото. Я был удивлен.