Израненное сердце

Девушка поднимает руки над головой, складывает ладони вместе и ныряет в бассейн, словно выпущенная стрела. Симона входит в водную гладь, почти не потревожив ее, и проплывает под водой практически на всю длину бассейна. Она отталкивается от противоположной стенки, затем ложится на спину и плывет в обратном направлении.

Грудь девушки торчит над водой, соски твердеют на прохладном воздухе. Промокший насквозь скромный купальник прилипает к ее коже, демонстрируя каждый изгиб тела.

Мой член такой твердый, что мне приходится прижимать его рукой. Он упирается в молнию на моих джинсах, пытаясь прорваться прямо сквозь ткань.

Симона продолжает плавать туда-обратно. Когда она гребет брассом, я вижу, как ее крепкие, круглые ягодицы поворачиваются в воде влево и вправо, купальник скользит между ними. А когда она плывет на спине, я снова вижу эти великолепные груди, соски, твердые от холодной воды и физических упражнений.

Не знаю, сколько я стою так, притаившись за кленом и наблюдая за девушкой. Может, десять минут, а может, час.

Ради этого зрелища я простоял бы и двадцать лет. Устав, Симона наконец плывет к лестнице, и я чувствую, как у меня перехватывает дыхание. Она поднимается из бассейна, вода стекает по телу девушки.

Теперь она все равно что голая. Я вижу каждый дюйм ее невероятных изгибов. Даже форму пупка и небольшую щель между половыми губами.

Я хочу ее, словно волк, алчущий невинную лань. Я хочу поглотить ее, всю до последнего кусочка. Мой рот буквально наполняется слюной, а член пульсирует уже так долго, что почти онемел.

Симона хватает полотенце и начинает вытираться. Она проводит им по спине туда-обратно, и от этого движения ее грудь трясется, раскачиваясь и подпрыгивая.

Капельки воды сияют на ее коже и в волосах. Мне хочется стать одной из этих капель и стекать вниз по ее телу. Мне хочется слизать эту воду. Мне хочется впиться в ее соски прямо сквозь костюм.

Кажется, один лишь взгляд на девушку сводит меня с ума.

Потому что, когда она заходит в дом, я не свожу бешеных глаз с верхнего этажа, ожидая, когда там зажжется свет. И действительно, спустя время, необходимое, чтобы подняться по лестнице и пересечь коридор, я вижу, как загорается свет в северо-западном крыле дома.

Мне стоило бы дождаться темноты.

Мне вообще не стоило бы этого делать.

Но теперь лишь ядерный взрыв способен остановить меня.

Оглядевшись в поисках камер наблюдения, я бегу к террасе с другой стороны дома и взбираюсь на перила. Теперь, подпрыгнув, я могу ухватиться за балкон второго этажа и подтянуться.

Этот крошечный балкон словно сошел со страниц «Ромео и Джульетты», а по ту сторону двойных стеклянных дверей располагается одноместная комната. Мне требуется меньше минуты, чтобы вскрыть замок.

Когда я проскальзываю внутрь, то вижу, что Симона еще не сняла свой купальник, отвлекшись на серую кошку, которая трется об ее ноги. Девушка присела, чтобы почесать ее за ушком.

Когда Симона снова встает, я обхватываю ее одной рукой за талию, а другой — закрываю ей рот.

Девушка пытается закричать мне в ладонь, но звук едва различим. Кошка убегает, чтобы спрятаться в шкаф.

Я чувствую, как мокрый купальник пропитывает мою рубашку. Сердце Симоны бешено бьется о мое предплечье.

— Это я, — рычу я ей на ухо. — Не кричи.

Осторожно я отпускаю девушку. Она разворачивается под моей рукой и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Что ты здесь делаешь? — шепчет Симона. — Если кто-нибудь тебя услышит…

— Меня не услышат. Если ты не будешь шуметь.

— Ты с ума сошел? Как ты меня нашел?

— Ты сама сказала мне, где живешь.

— Но почему ты пришел?

— Я должен был снова тебя увидеть.

Мы все еще крепко прижимаемся друг к другу, и я чувствую, как трепещет ее сердце, словно дикая птаха.

Если раньше лицо Симоны казалось мне прекрасным, то это не сравнится с тем, каким я вижу его теперь, всего в паре дюймов от себя. Я чувствую запах хлорки на коже девушки, а под ним тот сладкий запах сандалового дерева, что ощутил тогда в машине.

Мне хочется всунуть свой язык в ее приоткрытый рот.

Черт возьми, за этим я и пришел — не так ли?

Я обхватываю ее лицо и целую так, как должен был поцеловать еще в машине. Я целую ее, как свою пленницу, свою невольницу. Я с силой проталкиваю свой язык к ней в рот, смакуя ее сладость. Я прикусываю ее губы и всасываю их с жадностью, пока они не опухают, пульсируя.

На секунду Симона замирает в моих руках от шока и, возможно, от ужаса. Но затем она тает словно шоколад, растворяясь во мне, позволяя своим рукам обхватить меня за шею. Ее пальцы запутываются в моих волосах.

Я подхватываю девушку и бросаю ее на кровать — детскую и девичью, покрытую бледно-розовым балдахином и заваленную пышными подушками. Я скидываю их на пол, чтобы освободить место для худенького тела Симоны и моей массивной фигуры. Пружины скрипят под моим весом, когда я нависаю над девушкой.

— Подожди! — выдыхает Симона. — Скажи мне теперь свое имя.

— Данте, — отвечаю я.

— Это твое настоящее имя?

— Да.

— Ты не лжешь?

Я смотрю в ее глаза, отливающие янтарем в этом свете, и говорю: