Израненное сердце

— Вы пропустили свой раут, — говорю я mama.

— Это неважно, — отвечает она, заправляя прядь светлых переливающихся волос за ухо. — Mon Dieu, ну и город! Я знала, что это случится. Все говорили, что здесь сплошные преступники и грабители и перестрелки каждый день.

Mama смотрит на отца с упреком. Это он всегда выбирает, какие приглашения ему принимать и куда нам ехать. Только дважды моя мать решительно этому воспротивилась — когда была беременна моей сестрой и потом мной. Оба раза она настояла на том, чтобы вернуться домой, в Париж, где мы могли родиться на французской земле.

Мой отец настолько сильная личность, что я ни разу не видела, чтобы кто-то с ним спорил. Уж точно не я. Он как ледник — холодный и непоколебимый. Ничто не может устоять перед ним. Отец мог бы сокрушить целый город на своем пути, будь у него достаточно времени.

Ему потребовалась огромная сила воли, чтобы вырваться из нищеты, в которой он родился. Больше никому из его семьи это не удалось. У папы были три старшие сестры — все они умерли или пропали, когда он был еще мальчишкой. Его родителей тоже не стало. Он сам себе целый мир. Отец как Юпитер, вращающийся вокруг Солнца, а mama, Серва и я — крохотные спутники на его орбите.

Я не думаю, что mama в целом возражает — по ее словам, она влюбилась в отца, стоило ей его увидеть. С тех пор она преданна ему безгранично. Папа был невероятно красив — высокий, худощавый, словно выточенный из обсидиана. Но я знаю, что дело было не только в этом. Mama была богатой наследницей, рожденной в роскоши. Ее привлекла его целеустремленность. Она никогда не видела ничего подобного среди других привилегированных детей.

В день их свадьбы mama передала отцу контроль над своим трастовым фондом. За последующий год тот вырос втрое.

Интересно, существует ли на самом деле любовь с первого взгляда?

Как ее почувствовать?

Может быть, это стрела, которая пронзает твою грудь всякий раз, когда пара угольно-черных глаз встречает твои?

Я чувствую, как снова краснею при одной только мысли об этом.

— Что такое? — спрашивает mama. — Ты странно выглядишь. Хочешь воды? Еды?

— Все в порядке, mama, — уверяю я ее.

Отец встает с дивана.

— Куда ты? — спрашивает его mama.

— Мне нужно поговорить с Джессикой.

Джессика Томпсон — его ассистентка.

— Прямо сейчас? — уточняет mama, и между ее бровей снова пролегает складка.

— Немедленно. Ей придется выпустить пресс-релиз. Невозможно скрыть тот факт, что наша дочь была похищена. Только не после всей этой суматохи в отеле.

Таков мой отец — как только одна проблема решена, он немедленно переходит к следующей. Я в безопасности, и теперь нужно устранить все последствия.

— Все в порядке, mama, — говорю я. — Я пойду прилягу.

— Я поднимусь с тобой, — предлагает Серва.

Я знаю, что она говорит это искренне, но, честно говоря, это скорее ей нужна помощь подняться по лестнице. В настоящее время сестра страдает от легочной инфекции, и ее антибиотики не помогают.

Пока мы поднимаемся по широкой изогнутой лестнице, я обвиваю Серву за талию, чтобы поддержать. Я слышу ее свистящее дыхание.

Моя спальня — первая налево. Сестра идет за мной и садится на кровать.

Я поворачиваюсь, чтобы Серва помогла мне расстегнуть платье. Я не стесняюсь раздеваться перед ней — сестра настолько старше меня, что заботилась обо мне с самого моего детства.

Я снимаю платье и аккуратно вешаю его в шкаф. Я носила его совсем недолго и даже ни разу в нем не танцевала, так что нет смысла отправлять его в прачечную.

Пока я ищу свою любимую пижаму, Серва говорит:

— Итак, расскажи мне, что случилось на самом деле.

Я избегаю ее взгляда, продолжая искать пижаму.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, что ты не все рассказала tata и mama.

Найдя свою пижаму, украшенную рожками с мороженым, я натягиваю ее на себя.

— Ну, — отвечаю я из обволакивающей темноты пижамной кофты. — Он был очень красивым.

— Вор? — вскрикивает Серва.

— Да — и ш-ш-ш! Mama тебя услышит.

— Как он выглядел? — шепотом спрашивает Серва, и ее глаза блестят от любопытства.

— Он был огромным — словно какой-нибудь русский богатырь. Будто съедает за раз десяток яиц и две курицы.

Серва хихикает.

— Звучит не слишком красиво.

— Но он был красивым! У него было такое суровое лицо, широкая челюсть, темные глаза… Но было видно, что он умен. Не просто какой-то мордоворот.

— И ты поняла это по одному только взгляду? — скептически спрашивает сестра.

— Ну… еще мы немного поболтали.

— Что? О чем? — восклицает она, забыв о том, что надо говорить тише.

— Ш-ш-ш! — напоминаю я, хоть этот дом и огромен, и маловероятно, чтобы кто-то мог нас услышать, только если он не будет стоять за самой дверью. — Просто… Обо всем. Он спросил, откуда я, где жила и почему плакала перед вечеринкой.

— И почему ты плакала? — нахмурившись, спрашивает Серва.

— Tata узнал про Парсонс.

— Ох, — сказала она. Сестра знала, что я отправляла заявку. Она была слишком добра, чтобы сказать мне, что это ужасная идея. — Он рассердился?

— Разумеется.