Израненное сердце

Я стучу дважды. Спустя секунду дверь приоткрывается ровно настолько, чтобы дать возможность вышибале осмотреть меня с ног до головы. При виде меня Тони широко ухмыляется.

— А вот и он, — говорит охранник. — Данте, где тебя носило?

— В местах, где не экономят на оливках, вонючие вы жмоты, — отвечаю я, хлопая его по спине.

— Никто не съедает на закуску под выпивку целую банку, — ухмыляется Тони. — Видимо, в школе тебя этому не учили.

Заметив спрятавшуюся за моим плечом Симону, парень поднимает бровь.

— Данте, — говорит он. — Что ты забыл в компании такой красотки? Или ты такой высокий, что она не видит твоего лица? Дорогуша, ты можешь найти себе кого-то посимпатичнее.

Симона выглядит слегка встревоженной, но умение держать лицо ее не подводит. Она поднимает голову, словно действительно рассматривает мои черты в первый раз.

— Он не так уж плох, — говорит девушка. — Если прикрыть глаза.

Тони смеется.

— Тогда будь добра, не открывай их, чтобы не заметить трещины в полу.

Он пропускает нас в подпольный бар.

«Зала» — это закрытый клуб всего на 300 членов. Мы с papa в их числе. Остальные — итальянские, ирландские и русские гангстеры старой школы. И под «старой школой» я имею в виду очень старую — пожалуй, я тут самый молодой участник за последние лет десять точно.

Вот почему мне не страшно привести сюда Симону. Она скорее увидит коронацию, чем перестрелку.

К тому же мне показалось, что девушка оценит атмосферу. Это крохотное место, где темно, как ночью, учитывая, что мы находимся под землей. Приглушенный свет дают лишь неяркие лампы на столах и зеленая неоновая вывеска над барной стойкой. Тут малиновые плюшевые кресла, выцветшие ковры, старинные обои и сплошная стена из темных пыльных бутылок из-под ликера, которые вполне могли стоять здесь со времен сухого закона.

Местным официантам тоже под сотню лет. Они шаркают вокруг в своих белых сорочках и длинных черных фартуках, не проливая ни капли.

К нашему столу подходит Кармайн, одаривая меня дружеским кивком, а Симону — легким поклоном.

— Чего изволите? — скрипит старческий голос.

— Дегустационный сет, — отвечаю я, прежде чем Симона успевает что-то сказать.

— Спасибо, — говорит она, когда Кармайн неверной походкой устремляется к бару. — Я не знала, что заказать. Я в основном пью шампанское или вино. И парочку мимоз. Мои родители не большие любители алкоголя, но вино не особо считается в Европе за алкоголь.

— Для итальянцев это все равно что молоко матери, — отвечаю я.

Кармайн возвращается через несколько минут с подносом, уставленным восемью миниатюрными коктейлями, а также деревянной доской с маринованными оливками, домашними соленьями, орехами, сухофруктами и несколькими сортами сыра.

— Это все нам? — робко спрашивает девушка.

— Это коктейли разных исторических эпох, — терпеливо объясняет Кармайн. — По чуть-чуть каждого. Это «Высший сорт» — в джин добавляется немного меда и лимона. Затем «Мэри Пикфорд» — кубинский ром, ананас и капля гренадина, который придает напитку чудесный розовый цвет. Уверен, что «Сайдкар» вы уже пробовали — бренди сауэр с коньяком, апельсиновым ликером и лимоном. И, наконец, классический «Чикаго Физ» — немного темного рома, рубиновый портвейн, яичный белок, лимон и содовая.

Он выставляет миниатюрные коктейли в ряд перед Симоной.

— Будем, — говорю я, поднимая «Чикаго Физ». Моя спутница опасливо делает то же самое. Мы чокаемся, и девушка отпивает глоток.

— Неплохо, — говорит она.

Над верхней губой Симоны остался пенный след в виде усов, отчего она еще больше походит на кошечку. Я расплываюсь в улыбке.

— Что? — спрашивает девушка, улыбаясь мне в ответ.

— Ничего, — отвечаю я.

Симона начинает хихикать.

— Над чем ты смеешься? — спрашиваю я.

— Ни над чем, — качает она головой.

Я ловлю свое отражение в зеркале над барной стойкой. У меня тоже пенные усы.

Мы оба разражаемся смехом, отчего мужчины за соседними столами бросают на нас осуждающие взгляды.

Я вытираю свое лицо салфеткой, затем, нежно, ее.

— Ты бы ни за что мне не сказала, не так ли? — спрашиваю я.

— Нет, — фыркает Симона.

Я кладу свою ладонь поверх ее на столе. Ее ладошка маленькая, идеальной формы, отчего моя смотрится словно бейсбольная перчатка.

Музыкальный автомат в углу переключает пластинки. Несмотря на то что это заведение в стиле 20-х годов, большая часть музыки, которая играет, на самом деле из 60-х или 70-х, поскольку для большинства посетителей это «старые добрые времена».

Начинает звучать «Ring of Fire», композиция Джонни Кэша.

— Давай потанцуем, — говорю я Симоне.

— Никто не танцует, — отвечает она.

— Мы танцуем, — отвечаю я, выводя ее из-за стола.

Я отвратительный танцор. Я в курсе.

Но это неважно. Я просто хочу прижать Симону к своей груди. Никому нет дела до нашего танца. Посетители скользнули по нам взглядом и вернулись к своим беседам.

Я чувствую этот сладкий, чистый запах, исходящий от волос Симоны. Она прекрасно двигается.