Израненное сердце

Ресторан отца «Ла-Мер» поставляет сегодня крабовые ноги, гигантские красные креветки карабинерос и гребешки на раковине — все это составит огромную башню из морепродуктов посреди фуршетного стола. Мы делаем это за бесценок, потому что заработаем сегодня не на креветках.

Я подгоняю фургон к служебным дверям и помогаю персоналу разгрузить ящики с замороженными моллюсками.

Один из охранников просовывает голову на кухню и наблюдает, как мы вскрываем ящики.

— Как это вообще называется? — спрашивает он, с ужасом глядя на карабинерос.

— Это лучшие креветки, что ты не можешь себе позволить, — отвечаю я, ухмыляясь.

— Вот как? И сколько же они стоят?

— Сто девятнадцать долларов за фунт[3].

— Да ну на хер! — Охранник недоверчиво качает головой. — За такие деньги я лучше закажу русалку в полный рост с огромными сиськами прямиком из океана.

Как только все продукты надежно уложены в холодильник, я киваю Винни. Мы ставим последний ящик на тележку для обслуживания номеров.

Винни работает в «Дрейке» — иногда разносит багаж, а иногда моет посуду. Его настоящая работа — обеспечивать клиентов особыми товарами. Такими, которые достать чуть сложнее, чем свежие полотенца и дополнительный лед.

Мы знакомы с ним с тех пор, как гоняли по Олд-Тауну в кедах с Человеком-пауком. С тех пор я несколько раздался, а вот Винни остался таким же тощим и веснушчатым парнем с ужасными зубами и чудесной улыбкой.

На служебном лифте мы поднимаемся на четвертый этаж. Лифт тревожно проседает под нашим общим весом. «Дрейк» — отель прямиком из ревущих двадцатых. Он прошел реновацию, но помогло это не сильно. Сплошные медные ручки, хрустальные люстры, стулья с ворсистой обивкой и затхлый запах ковров и драпировок, которые не чистили последние лет пятьдесят.

Дюкули, должно быть, в ярости, что его поселили в какой-то обычный номер на четвертом этаже. Из него, конечно, открывается вид на озеро, но это и рядом не стояло с преимуществами президентского люкса. К несчастью для мужчины, он и близко не самая важная шишка на предстоящем рауте. В этот вечер Дюкули едва ли входит в верхнюю половину рейтинга.

Вот, видимо, почему он до сих пор сидит и дуется в своем номере, хотя мероприятие вот-вот начнется. Я чувствую запах сигары, струящийся из-под двери.

— Мне пойти с тобой? — спрашивает Винни.

— Не, — отвечаю я. — Можешь спуститься.

На кухне будет аврал, и я не хочу, чтобы Винни вляпался в неприятности или кто-нибудь отправился его искать. К тому же я уже дважды имел дело с Дюкули и не думаю, что возникнут проблемы.

Винни оставляет меня с тележкой.

Я стучусь трижды, как договаривались.

Охранник Дюкули открывает дверь нараспашку. Типичный быковатый качок, одетый в приличный костюм, но все равно похожий на великана с вершины бобового стебля[4].

Он пропускает меня в номер, состоящий из двух комнат и гостиной между ними. После небольшого обыска, чтобы убедиться, что я безоружен, охранник рычит: «Садитесь».

Я располагаюсь на пестром диване, пока огр занимает кресло напротив. Второй охранник стоит прислонившись к стене и сложив руки на груди. Он не такой крупный, как его приятель, и его длинные волосы собраны в конский хвост на затылке. Я подумываю сообщить ему, что такие прически вышли из моды примерно тогда же, когда и последний фильм Стивена Сигала, но едва я открываю рот, как из спальни выходит Дюкули, яростно пыхтя сигарой.

Он уже одет в парадный смокинг, обтягивающий его живот. Дюкули из тех мужчин, которые кажутся беременными оттого, что весь их вес сосредоточен посередине, между тонкими руками и ногами. Его коротко подстриженная борода посеребрена сединой, а густые брови нависают над глазами, как тяжелый карниз.

— Данте, — произносит он, приветствуя меня таким образом.

— Эдвин, — киваю я в ответ.

— Сигару? — Мужчина протягивает мне премиальную кубинскую сигару, тяжелую и ароматную.

— Спасибо. — Я встаю, чтобы ее взять.

— Подойдем к окну, — говорит Дюкули. — Нам сделали выговор со стойки администрации. Судя по всему, ни в одном номере больше нельзя курить. Куда катится эта страна?

Он кивает Хвостатому, который поспешно открывает окно и с усилием поднимает створку. Задача не из простых, поскольку время и жесткость надежно приварили старое оконное стекло к месту. Никакого защитного экрана нет и в помине — лети себе на здоровье четыре этажа вниз до самого навеса.

Я вижу, как к обочине подъезжают лимузины и таун-кары[5], и из их дверей выпархивают тусовщики, переливающиеся дорогим блеском женщины и мужчины в оттенках черного, серого и темно-синего.

Еще я вижу велосипедистов, проезжающих вдоль озера, и блеск синих вод, расчерченных пунктиром белых парусов.

— Неплохой вид, — говорю я Дюкули, пока он прикуривает мне сигару.

— Озеро-то? — фыркает мужчина. — Я останавливался в королевском люксе в «Бурдж-эль-Араб». В сравнении это ничто.

Я прикладываюсь к сигаре, чтобы скрыть улыбку. Я знал, что он будет недоволен своим номером.