Израненный (ЛП)

— Я… — «Не покидай меня». — Спасибо ещё раз, — я вспоминаю, что нужно забрать сумку и рюкзак, прежде чем выскакиваю из его грузовика, и закрываю за собой дверь. Я примерно на полпути к дому, когда отдаюсь искушению и смотрю через плечо. Мэддокс смотрит в ответ, его пристальный взгляд сфокусирован на мне. Я спотыкаюсь, делая следующий шаг, когда моё тело стремится повернуть в противоположном направлении. К белому пикапу. К Мэддоксу. К чему-то неизвестному, но всё же настолько соблазнительному. Но я этого не делаю. Я ничего не делаю. Шанс сделать или сказать что-нибудь остаётся в прошлом. Моя трусость контролирует меня сейчас, и она не станет рассматривать какое-либо неповиновение. Смирённая, слабая и покладистая, я иду к дому, к Тиму, в сторону страданий, от которых я знаю, мне никогда не уйти. Моё подсознание заползает в тёмный уголок в моей голове, в то время как нерушимые стены, которые я построила так давно, готовятся к худшему.

Худшее — это сильная рука на моём затылке, когда я подхожу достаточно близко к Тиму, и он хватает меня. Он использует эту мёртвую хватку, чтобы направлять меня остальную часть пути к дому. Я молюсь, чтобы Мэддокс уже уехал. Молюсь, чтобы он не остался и не увидел это.

Глава 11

Мэддокс

«Чёрт возьми, это не твоя проблема.

Она не твоя грёбаная проблема.

Разбирайся со своими сраными проблемами и уезжай, придурок».

Эта раздражающая борьба идёт в моей голове, пока я сжимаю руль так, что белеют суставы. Я еду по улице этого Плезантвильского кошмара, и моя обычно налитая свинцом нога сейчас едва давит на газ. В моём районе, если едешь так медленно, ты либо собираешься стрелять, либо ищешь давалку. Этого точно, блядь, не случится, потому что ты редко осознанно принимаешь решение выбрать правильное время, чтобы открыть огонь по всем фронтам.

— Чёрт! — сильный удар о руль не делает ничего, чтобы унять моё раздражение. Говорю себе, что не хочу иметь ничего общего с этой пташкой, но похоже, это, блядь, бессмысленно, поскольку я резко останавливаюсь и разворачиваюсь обратно в сторону её дома.

На Эйли Беннет так и написано «приставучая девственница», и после Грейс я не ищу повторений. Было бы умно с моей стороны ехать дальше по дороге, пересечь шоссе и оттащить свою задницу обратно в трущобы. Подкурить косяк, трахнуть Бриа и забыть об испуганном мышонке и страхе, который я увидел в её оленьих глазах разного цвета. Этот страх закоренелый. Это тот страх, который берёт начало в каком-то довольно сложном дерьме, и то, что я видел на её руках, — она пыталась убить монстров у себя внутри, делая порезы извне, — подтверждает это. Кто-то создал этих монстров там. И я поставил бы своё левое яйцо на то, что это был её старик. То, как он схватил её, посылает старые предупредительные сигналы, знакомые мне с детства.

Но, если честно, меня ведь не должно ебать это. Иисус, я даже не знаю эту девушку. Что, блядь, она собирается сделать для меня? Какого чёрта я получу, если, блядь, вмешаюсь? Ни единой чёртовой вещи, вот что. Она явно не тот тип девушек, которые предоставят свою киску, не нагрузив эмоциональным дерьмом в придачу. Всё это пролетает в моей голове, и я знаю, что вмешательство является одной из самых глупых вещей, которые я мог бы сделать, но пытаться убедить себя сделать иначе прямо сейчас бессмысленно.

Я подъезжаю к парадному входу её дома, паркую машину и выскакиваю. Начиная отсюда, я действую на автопилоте, потому что если позволю себе думать об этом больше, то более чем вероятно, пошлю всё это нахуй и уйду. Я захожу на крыльцо. Стою перед её дверью, когда слышу грохот. Я не настолько глуп, чтобы находить оправдание тому, что это может быть за звук. Я уже знаю. Поднимаю кулак и стучу в дверь.

Глава 12

Эйли

Я забываю о Мэддоксе, его прикосновениях и своём сексуальном желании, когда меня толкают в фойе. Дверь с хлопком закрывается, в то время как я спотыкаюсь об сине-коричневый ковёр с рисунком в прихожей. Выронив сумки из рук, я удерживаюсь на ногах, но Тим так сильно дёргает меня за руку назад, что складывается ощущение, что он вырвал её из сустава. Я кричу, слёзы застилают глаза, когда он толкает меня к стене.

— Ты, чёрт побери, теперь лжёшь нам? — он наваливается на меня, большая масса из гнева и злого умысла заперта в теле этого мужчины. Его рука покоится на моём горле, пальцы сжимаются на моей шее, когда он заставляет меня посмотреть на него. Его пропитанное джином дыхание опаляет моё лицо, словно дым из выхлопной трубы, в то время как чёрные, стеклянные глаза прожигают меня насквозь. — Где ты, блядь, была?

Едва заметный всхлип вырывается из моего рта, когда мой мозг пытается придумать ответ.

— С… с Мэллори…