Изумительное буйство цвета

— Что? — Мой голос безразличен и недружелюбен.

— Ничего.

Я чувствую себя виноватой.

— Почти приехали, — говорю я совсем веселым голосом, но даже мне слышно, как неестественно он звучит.

Девочки не отвечают.

Автобус останавливается в сотне ярдов от их дома. Мы выходим. Внезапно на меня наваливается такая усталость, что я забываю все свои волнения. Девочки держатся за руки, а я иду сзади.

Проехавшая мимо нас полицейская машина внезапно останавливается. Мне сразу же начинает казаться, что я совершила какое-то преступление, хотя в посещении спектакля «Питер Пэн» нет ничего противозаконного. И выходить на улицу с детьми после десяти вечера тоже разрешается.

Полицейский выходит из машины и приближается к нам. Он огромен, просто башня, возвышающаяся над нами. Мы останавливаемся и смотрим на него.

— Что ему нужно, Китти? — спрашивает Эмили.

Она пятится назад, под мою защиту. Рози начинает плакать.

— Вы, случайно, не Кэтрин Мэйтленд? — говорит он строго, басом.

Я киваю. Все судорожно задергалось в моем сознании. Откуда он знает? Неужели кто-то рассказал ему о двух девочках, которым еще рано ходить в театр, или о том, что мы забыли там куртку? Или что-то еще? Никак не могу припомнить, но чувствую, что существует еще какая-то причина, о которой я абсолютно забыла.

— А это ваши племянницы, Эмили и Рози?

Я киваю. Не нахожу, что сказать. Эмили и Рози еще сильнее прижимаются ко мне.

— Я разыскивал вас, — говорит он.

Он возвращается к машине и разговаривает со своим напарником. Затем обращается к нам:

— Мы сообщили, что нашли вас. Залезайте в машину. Мы отвезем вас домой.

Мы послушно забираемся на заднее сиденье и едем к дому Адриана. Лесли ждет нас на тротуаре. Она вытаскивает девочек, обнимает. Я неловко выхожу из машины и складываю губы в подобие улыбки. Свет из открытой входной двери льется прямо на тротуар.

— Мы были в театре! — кричит Эмили. — Мы смотрели «Питера Пэна».

— Как он летал, — бормочет Рози устало.

Лесли старается поднять их обеих одновременно и беспрестанно целует. Никогда раньше не видела, чтобы она вела себя так демонстративно. И выглядит она на удивление плохо.

— Собрание рано закончилось? — Этот вопрос я задаю, не имея ни малейшего представления о времени.

Она смотрит на меня, и создается ощущение, что ее лицо закрывается маской.

— Я пришла домой рано. У меня заболела голова, — говорит она удивительно холодным тоном.

— Ох! — говорю я.

Мы стоим, глядя друг на друга, и я понимаю, что попала в беду. При таком освещении она видит меня гораздо лучше, чем я ее. Я застыла под ее осуждающим взглядом.

— Отвезем вас домой? — говорит полицейский. — А завтра во всем разберетесь.

— Спасибо, — говорю я и залезаю в машину.

Мне видно, как Лесли уводит девочек в розовый дом. Аккуратный розовый домик, где есть место для каждого, где они все вместе живут и растут, дом, частью которого они являются. Входная дверь закрывается. Я сижу сама по себе, готовая заплакать, и роюсь в сумке в поисках салфетки. Рядом с салфеткой два билета. Это билеты на поезд до Эдинбурга — один взрослый и два детских. А я никак не могу вспомнить, почему они оказались здесь.

* * *

Веранда при входе в дом Джейка имеет внушительные размеры. Домашние растения, темно-зеленые и пышные благодаря льющемуся из окон солнечному свету и регулярному поливу, о котором не забывают заботливые руки Сьюзи, никогда не наводят на мысль о стихийных силах природы. У Сьюзи есть чувство стиля. Эти растения точно знают, до какой высоты им позволительно вырасти, на сколько широкими должны стать их гладкие листья. Здесь нашлось место и для двух плетеных белых стульев с яркими подушками из декоративной ткани. Это скорее зимний сад, нежели веранда, где Сьюзи и Джейк могут посидеть, посмотреть на проезжающие машины. Однако я уверена, что они этого не делают. Эти стулья, совсем как растения, являются лишь частью общего дизайна, свидетельством хорошего вкуса хозяйки.

К своему удивлению, я обнаруживаю, что входная дверь открыта. Я вхожу. У меня появляется соблазн, сдвинув стулья, сделать себе из них кровать, и от одной мысли о возможности лечь у меня начинает ломить все тело. Однако предпочтительнее было бы не встречаться с почтальоном и разносчиком молока в шесть утра. Не могу терпеть, когда меня кто-то разглядывает во время сна.

Я стучу тихонечко и отступаю от двери, стараясь рассмотреть, горит ли в доме свет. Это не так уж просто определить, так как на окнах тяжелые металлические жалюзи. Сьюзи работает в банке и хорошо знает, как важна безопасность.

Свет в доме есть, но я подозреваю, что это тот ночной свет, который оставляют для отпугивания воров, а не тот, что зажжен в честь моего прихода.

Уже за полночь, но Джейк непредсказуем. Он может крепко спать, заботливо укутанный Сьюзи, а может ночь напролет просидеть перед телевизором, мучась бессонницей. Пол утверждает, что это из-за угрызений совести, хотя он еще не определил, что же вызывает эти угрызения.