Изумрудные глаза

Между тем демонстранты, выбравшиеся за пределы ограды, начали в панике разбегаться. На бегу затаптывали слабых и раненых. Из Комплекса, из окон первого и второго этажей, открыли огонь лазерные установки, поражающие смешавшиеся ряды демонстрантов.

Через передние ворота во двор вошел в полном боевом снаряжении отряд миротворцев. Двигались без спешки, мерно и целеустремленно. Впереди возвышался огромный гвардеец. Это был Мохаммед Вене. Им навстречу выбежали шестеро детей в возрасте от одиннадцати до четырнадцати. Их поднял Уилли, чтобы остановить приближающихся миротворцев.

Венсу пришлось кричать, чтобы его услышали:

– Позвольте мне пройти! Я должен поговорить с мистером Кастанаверасом!

Возбужденный Уилли подскочил к нему, пригладил длинные волосы:

– Вы же говорили, что прибыли сюда поддерживать порядок! Немедленно покиньте территорию, это частное владение.

Вене спокойно выслушал его, потом жестом остановил своих солдат.

– Я получил приказ эвакуировать людей, находящихся в Комплексе. Сейчас прибудут транспортные средства, которые доставят эвакуированных в безопасное место. Я должен поговорить с вашим... старшим. Нам необходимо обговорить все детали. Здесь оставаться опасно.

Уилли отрицательно покачал головой:

– Ни за что!

Он сделал движение стволом лазерного карабина, по-видимому намереваясь указать солдатам на ворота. Ми­ротворец, стоявший позади Венса, тут же вскинул свой автомат и нажал на спусковой крючок.

«Глупо, ах, как глупо!» – успел подумать Вене. В следующее мгновение Уилли отбросило очередью. Кровь ударила из ран. Кусок его плоти угодил в лицо Хидер Кастанаверас, и та, не раздумывая, полоснула лучом лазера по толпе миротворцев. Целила в того, кто убил Уилли, а угодила в другого, стоявшего рядом. Вене машинально, как и подобает киборгу, успел отскочить в сторону. Боевой компьютер, встроенный в основание его черепа, уже во время перекатывания по мокрой траве заставил его изготовиться в боевое положение. Лазер, размещенный в руке, поразил детей телепатов. Погибла Хидер Кастанаверас – ее первую омыло световым из­лучением. Остальные открыли огонь по миротворцам – стреляли с бесчувственными лицами. Вене на всю жизнь запомнил выражение их лиц – видимо, последний вопль парнишки и девчонки полностью лишил их разума.

Что они, дети, могли противопоставить хорошо обученным и прекрасно вооруженным солдатам? Разве что ментальную атаку, однако шок, вызванный гибелью Уилли и Хидер, буквально парализовал их способность предугадывать течение мыслей другого человека. В данном случае врага. Все равно по прошествии нескольких секунд весь отряд миротворцев, вошедших на территорию Комплекса, исключая Венса, был расстрелян. Большинство детей тоже лежали бездыханными, а тем, кто еще дышал, жить оставалось недолго.

Вене поднялся, подошел к трупам. Тишина стояла мертвая. Телепаты, высунувшись из окон, смотрели на него.

Первым пришел в себя Вене – вернее, сработала боевая программа, предписывавшая ногам с максимальной прытью убрать хозяина из-под возможного обстрела. С неимоверной скоростью Мохаммед сделал ложное движение, затем изменил направление, пригнулся и бросился к воротам.

* * *

Боль.

Невыносимая, мучительная боль. Существо ощущало, что теперь частично состоит из боли.

Потому что его неотделимую часть убили.

Невыносимое телесное страдание выплыло из смутной глубины, обездвижило, обернулось нестерпимо яркой вспышкой света.

Вот каким оказался мир, в котором оно родилось. Это был грубый, жестокий, безжалостный, причинивший страдание мир. Следовательно, такой мир не имел права на существование, в нем было необходимо что-то срочно менять.

Вот тогда и родились строчки, сплотившие сознания всех, кто обитал в Комплексе. Кто-то начал, другой подхватил, скоро все обитатели мысленно в такт заговорили, и существо обрело голос:

Смири гордыню, будь, как все – ложь!

Ты не такой, ты никакой – да!

Зачем страдать, зачем терпеть – нет!

Тебе не сгинуть без следа – да!

Существо издало гневный вопль. Будучи еще младенцем и первым в своем роде за все времена и во всех пространствах, оно отпрянуло от окон и с несоизмеримой со своей мощью яростью нанесло обидевшему его миру сокрушительный ответный удар.

* * *

У Карла закружилась голова, он зашатался и рухнул на пол, словно его разбил паралич. Он лежал, не будучи в состоянии шевельнуться. Радость только в том, что зрение не покинуло его – Карл все видел, правда смутно и с непомерным увеличением. Часть ствола «эскалибура» казалась огромной, как гора. Или, может, это он уменьшился до карликовых размеров? Еще голос! Какой-то неприятный, басовитый и бубнит одно и то же:

Смири гордыню, будь как все – ложь! И следом: Присоединяйся ко мне! Присоединяйся ко мне!

Лежа, он вдруг ощутил, как к нему стала прибывать сила. Сознание за сознанием начали вплетаться в его разум. Яркий золотистый свет омыл его с ног до головы. Теперь зрение восстановилось полностью, обрела ясность мысль – это же его собственный голос, только другой, тот, которым он обладал в иноземье.