Изустный код

Нанизать на нитку лучики, крошево света,

тающий лёд у кромки прибоя.

Собирать ожерелье, которое совпадёт

с углублениями ключиц и осветит лицо.

Хоть мысли врозь.

Устав от многих разочарований,

выдыхаю вне блестящие чешуйки

наружного очарования

и вновь ныряю вглубь зрачка иного взгляда.

Но не тонуть.

Отнюдь.

Пытаюсь нанизать на нитку бусины достоинств

- рассыпанные, как драже по половицам, ещё и

своевольно метят укатиться – в щель.

А я их в горсть.

Нанизать на нитку бисеринки воплощённых слов

- ставших делом, явленным сном.

Весы настроив на острие меча, с балансом остроты

простить переизбыток слов

- наличием их воплощений. Золотом деяний.

Я не клянусь и не сорю грошами обещаний.

Не разгоню громады туч, вспять рек течения не разверну.

Не растворю и все печали.

Но нанижу на нитку спелых ягод

восторг радушных откровений.

А от того что наши лабиринты в глубинах нас самих, -

мы нитями разлук и встреч иссечены,

и пониманий кружевами запелёнуты -

движения руки отныне под запретом,

а значит - говори.

/// переосмысление текста от 21.02.2017. - 07.03.2024.

***

За три… Вдоха от весны.

Не останавливаясь, но приближаясь.

За три вдоха от весны. Всего лишь за три…

За три вдоха от весны …

Ловлю снежинки…

Взвешиваю невесомость их душ

и таю где-то глубоко внутри.

Таю от сокровенной нежности.

За три вдоха от весны …

Начинаю догонять извечно

ускользающий смысл.

За три вдоха от весны …

Удерживаю кончик той нити времён,

которая скользит меж пальцев,

уносимая воздушным змеем прямо в зенит.

За три вдоха от весны …

Роняю мгновения под ноги,

и они рассыпаются бисером.

Прогоняю прочь страхи, отсекая и прижигая.

Чтоб не прорастали вновь.

За три вдоха от весны …

Пересчитываю солнечно улыбчивых зайчиков

и раздаю каждому по яркой морковке,

чтобы лучше различать их на снегу.

За три вдоха от весны …

Запускаю цепную реакцию чуда

и активизирую обыкновенность.

За три вдоха от весны …

Опрокидываю февральскую чернильницу

и отказываюсь плакать! Наотрез.

За три вдоха от весны …

Запиваю непослушный сон

вкуснейшей чашкой кофе и он сдаётся.

Сдачу в плен закусываю хрустящей печенькой.

За три вдоха от весны …

Перехожу на кошачий шаг и увидев то,

что никто не видит –

не отмахиваюсь и не пугаюсь.

Нечто лучше, чем ничто.

За три вдоха от весны …

Бегу по цепочке лисьих следов

за огненным отблеском солнца.

За три вдоха от весны …

Сжигаю недописанные письма,

одаряя пеплом небо и землю.

От их щедрот обретаю взаимность.

За три вдоха от весны …

Изысканно-иронично посылаю

разочарование куда подальше

и прорастаю в обнадёживающее завтра.

За три вдоха от весны …

Растапливаю ледяной замок

искренней верой в то,

что всё прекрасное вечно, а чувства особенно.

За три вдоха от весны …

Рассекаю холода росчерком пера.

Белолистный покров расходится

по шву и впускает тепло извне.

За три вдоха от весны …

Заигрываю с вечностью,

пряча свой козырь в кармане

и свято веря, что меня не поймают.

Эти три вдоха ещё предстоит

сделать. Плавно…

На выдохе не спугнуть бы.

Восходящее солнце.

Наяву - и по ту сторону дня обретённого.

За три вдоха от весны. Учимся дышать.

/// переосмысление текста от 12.02.2014 – 08.03.2024.

***

Жизнь узаконена амфибрахием,

без заморочек, всего лишь трёхсложно,

и ударение на каждом втором.

Жизнь будто скроена стихотворцем, -

всё по полочкам, в рамках размера и ритма.

Если постель устилает сфагнум,

вряд ли тут будет рифмой слово любовь.

Даже если задуман сюжет –

он не гарант ни лучезарного света, ни благого конца.

Жизненный путь как силлабо-тоническое

стихосложение – всё чередуется. Архаически и модерново.

И ты даже не автор. Скорее метафора,

лишь деталь из контекста.

Кончик морали не ухватить,

он тонок и вёрток. Право имеет

остаться открытым любой

из вариантов финала.

И повороты любые, изгибы верлибра.

И петля, и сумасшествие, и мост Мирабо.

Ну и прекрасно.

Мы, метафоры, парадоксальны.

Тем и ценны. Избегая красивостей,

доносим свой смысл.

Игнорируя повеления стихотворца,

смягчаем эпичные строфы

будничной простотой,

и уходим за тонкую грань

испещрённого кем-то листа.

/// переосмысление текста от 13.03.2017 - 09.03.2024.

***

Раннее кватроченто с ручьями стремится

к реке, сугробы уходят в небытиё.

Мир перекроен наново, пальцы

испачканы невесомой цветочной пыльцой.

Запястье моё обвивает лоза,

Тикают здесь не часы, а сокодвижение;

Усики земляники повторяют круговорот

Земли вкруг звезды,

И цепляются за опору, как за моральную ось.

Дождь по струнам, капли на ветках,

деревья чувственно обнажены и проснуться готовы.

И кажется что по силам даже гиблое дело,

самое обречённое. Но по силам отныне!

Если пёрышки гладить, ощущая сердечный стук.

Если высеять в грядки крупицы от ржавых гвоздей,

из костров от сожжённых крестов.

Если в узенькой горловине – зыбучий песок,

насладимся текучестью неотвратимого. Что ж.

Пустота и наполненность сообщающихся сосудов –

равноценное состояние.

Тебя не несёт, ты течение само.

И внутри, и на гребне волны. По умениям место твоё.

На печали стоит нефритовая печать, на которой клеймо.

За строкой улыбается Соломон и гладит по шерсти

ещё не приручённых львов.