Изувеченная плоть

Проникновение в костюм ПА сработало, как пусковой сигнал. Включило на аппарате все приборы. И среди прочего включило двухмерную проекцию карты. Несомненно, в корпус аппарата были вшиты компьютеры, но ОАК ни за что не сможет в них забраться, а даже если и сможет, на каком языке написаны эти программы?

Но главное это было увидеть, верно? И когда дисплеи с проекцией карты были дигиграфированы, ОАК внезапно узнал астрономические ориентиры.

Он сравнил их с нашими звездными картами.

После этого все произошло так быстро… я не уверен насчет последовательности. Но это ОАК определил, что на аппарате включилось питание, потому что я, наконец, проник в костюм ПА. Это произошло секунда в секунду. Как будто я привел в действие какой-то пусковой механизм, но никто из нас не мог предположить, почему.

И у меня не было времени гадать, особенно тогда. Тело конвульсировало на столе от силы секунд пять, но мне показалось, что прошел целый час. Но как только оно снова обмякло, я вернулся к работе. Мне потребовалось три дня, чтобы проделать в костюме микроскопическую дыру — сколько тогда потребуется времени, чтобы срезать его полностью?

Но как я убедился, немного.

Мне удалось погрузить кинетическую иглу в проделанное отверстие, а потом я подсоединил ее к усилителю малетрического поля. Потом все пошло как по маслу. Все равно, что срезать панцирь с секстапода. Наверное, и двух минут не прошло, как я срезал с ПА весь костюм.

Материал спал с туловища словно марля. Передо мной лежал отлично сохранившийся гуманоид мужского пола. Правильного телосложения, с чистой кожей, длинными волосами и бородой. Когда я измерил на весах его удельный вес, он оказался прежним — 146,4 фунта. А значит, костюм не имел ощутимого веса. Но еще раньше я подключил тело к сенсорным мониторам.

Оно все еще было живо.

Первоначальные судороги были реакцией на воздействие воздуха или тепловой энергии. Они не были спонтанными, и получились не в результате предсмертной нервной проводимости. Тело сохраняло нормальный пульс, примерю семьдесят ударов в минуту. Кровяное давление — в пределах человеческой нормы. Легкие тоже работали нормально. ПА дышал.

Но данные с электроэнцефалопега были настоящим шоком. Альфа-, бета-, и тета- четырехволновые диаграммы мозга указывали на синаптическую кому.

Но с медленным, постепенным улучшением.

ПА не был мертв. Он пролетал в аппарате более двадцати веков… но не умер.

Как такое возможно? Ни пищи, ни воздуха, ни климатического контроля.

Однако он был по-прежнему жив.

Выйдет ли он из комы? Если да, то, когда? На меня обрушилась лавина вопросов. Аппарат генерировал электричество. Пилот был жив.

Что дальше?

Мы не знали.

— Нам нужно немедленно возвращаться на Землю, — заявил тем вечером в столовой Юнг. Как и большинство его людей, он налакался синтетического пива. Хотя бы, флотских рядом не было. Они находились в отключке под бигидрогнином, у себя в отсеках.

— К черту остальную миссию, — выпалил Юнг. — Это гораздо важнее.

Мы оба закурили ментоловые «Премьер», втянув в себя насыщенный никотином дым. — ОАК не позволит, сержант, — напомнил я ему.

Он наклонился ближе.

— Ага, но, может, мы сумеем одолеть эту хрень.

— Ничего не выйдет. Слишком много степеней защиты. Это федеративное преступление. Если попробуем нечто подобное, все потеряем. ОАК не прослушивает твой разговор только потому, что…

— Потому что его программы слишком заняты обработкой новых данных. Знаю. Вот поэтому я и разговариваю с тобой сейчас. Мы только что сделали главную находку в истории человечества, а эта чертова материнская плата хочет, чтобы мы довели исследовательскую миссию до конца. А это еще три года, дружище.

— Ага, а еще есть технологический регламент, — сказал я. — Нам не победить программу, Сержант. Мы с тобой оба знаем это. Мы подписались на десять центов — и теперь их отрабатываем.

— Да к черту все это гребаное протокольное дерьмо, — отмахнулся он. — Господи, у нас есть целый инопланетный корабль, звездные карты из инопланетной базы данных, а еще чертов пилот, находящийся в коме. Этого достаточно, чтобы нарушить гребаный регламент.

Я собирался было возразить, но тут на наших головных дисплеях возникло сообщение от ОАК.

— ОСНОВНОЙ ПРОГРАММНЫЙ АНАЛИЗ ЗАВЕРШЕН. ИСХОДЯ ИЗ ТЕКУЩИХ ОПТИМИЗИРОВАННЫХ ВЫЧИСЛЕНИЙ, ПИЛОТ АППАРАТА ПОЛНОСТЬЮ ПРИДЕТ В СОЗНАНИЕ В ТЕЧЕНИЕ СОРОКА ДВУХ МЕСЯЦЕВ. ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПЛАТФОРМА НАХОДИТСЯ ОТ ЗЕМЛИ НА РАССТОЯНИИ В СТО ШЕСТНАДЦАТЬ СВЕТОВЫХ ЛЕТ. ИНСТРУКЦИЯ НА СЛУЧАЙ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ СИТУАЦИИ ПРЕДПИСЫВАЕТ АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ МАРШРУТ МИССИИ.

— Что за дерьмо! — взревел Юнг.

— КОНФИГУРАЦИЯ ЗВЕЗДНОЙ КАРТЫ ПОДТВЕРЖДЕНА НА СТО ПРОЦЕНТОВ. ПРЕДЫДУЩАЯ ТРАЕКТОРИЯ ИНОПЛАНЕТНОГО АППАРАТА ПОДТВЕРЖДЕНА. БУДУЩАЯ ТРАЕКТОРИЯ ИНОПЛАНЕТНОГО АППАРАТА ПОДТВЕРЖДЕНА.

— Есть! — воскликнул я и по-братски обнял Юнга.

— Какого хрена?

— ОАК знает намеченный пункт назначения аппарата! А также знает пункт его отправления!

Юнг был явно не вундеркинд, но прежде чем он смог озвучить очередную жалобу, ОАК выстрелил в него приказами: