Изверги

Нет, человек этот вовсе не из-под земли вырос, и не с неба свалилися, а просто-напросто вышел на площадь со стороны лесных ворот, что конечно же никак не могло показаться странным. Одежда его – в точности, как у самого Яромира, только на ногах онучи да плетеные лапти – тоже вряд ли могла вызвать удивление: все знали, что Белоконь (а это был он) холода боится еще меньше, чем старейшина, и в самые лютые морозы купается в проруби. Так чего это у старейшины глаза полезли на лоб?

– Ты что же, от самого своего подворья пешком идешь? – хрипло спросил Яромир, когда волхв приблизился. – Или…

Старейшина смолк, помрачнел, и Кудеслав догадался: если хранильник по какому-то делу приехал в град (а без дела он наезжает редко) и остановился не в общинной избе, это родовому голове немалая обида – вроде как не посчитали его за голову.

– А что, здравствоваться в этой любимой богами общине уже не почитается нужным? – ехидно проговорил волхв, останавливаясь подле Яромира и Мечника в любимой позе: обеими руками и подбородком опершись на посох. – Вот, это дело другое. И вы будьте, и всем родовичам вашим здравствовать… А что до пешей ходьбы… – он усмехнулся. – Там на поляне Боженовы мальцы кобылу пасут. Так мой Белян как ее углядел, напрочь лишился ума и воспитания. Чуть меня на землю не стряхнул, стервец похотливый! На дыбы взвивается, храпит, из ноздрей пена… Ну, я уж не стал власть свою показывать, пускай его. Веришь ли, он даже расседлать себя не позволил – это мне-то! Ну, ничего – возьмет свое и угомонится. Опять же и Божену не худо получится, как-никак прибыль в хозяйстве… А мальцам я велел Беляна потом к тебе привести.

Посмеялись.

И вдруг волхв, мгновенно посерьезнев, негромко сказал:

– Слышь, старейшина… К нынешней вечерней поре жди еще трех гостей.

Тех, обещанных. Помнишь?

– Помню, – Яромир с силой потер ладонью лицо. – Такое, пожалуй, забудешь… А откуда ты?..

Он осекся, увидев хмурую улыбку собеседника.

– На то я и волхв-хранильник, чтобы знать обо всем наперед, – проворчал Белоконь.

Яромир снова потер лицо, спросил:

– Так что, кликнуть на завтрашнее утро стариков?

– Нет, – сказал Белоконь жестко. – Сперва сами поговорим. Приезжие, ты да я. И вот он, – мотнул волхв головой, указывая на Кудеслава. – Разговор пойдет о таких делах, которые он знает куда лучше, чем все ваши старики, взятые вместе. И куда лучше нас с тобою.

Волхв примолк на пару мгновений, потом заговорил опять – непривычно, просительно, едва ли не со слезой:

– Только очень я вас прошу, мужики: вы прежде, чем сказать что-либо, трижды по трижды подумайте. Слушайте в оба уха, а языки до поры держите на крепкой привязи. Понадобится спросить или ответить – лучше уж я.

* * *

Хранильник точно предсказал время приезда гостей, он только в числе их ошибся. Впрочем, ошибся ли?

Усталый Хорсов лик уже опускался к бурой хребтине чащи, когда из-за ближней речной излучины выпятился острый нос челна, идущего вверх по течению. Мерно и трудно взмахивая шестью плавниками весел (по три с каждого боку), челн не то важно, не то устало выволок свое длинное смоленое тело на стрежень и стал забирать правее, явно выгребая к градским причальным мосткам.

Хоть время было позднее (скоро сумерки, а там и пора закрывать ворота на ночь), возле причала мгновенно собралась немаленькая, быстро растекающаяся вдоль берега толпа. Шутка ли – приезжие, да по всему видать, что не из ближних краев! Такое развлечение пропустить – долго будешь локти грызть от досады.

В толпе гомонили, обсуждая, кто бы это, откуда и чего ради. Мокшане, что ли? Вроде, нет ("Дурья башка, нешто мордва на таких челнах плавает?! У мордовских-то носы выгнуты круче, а на самой кичке лосиный череп али еще какая уродина!"). А тогда кто?

Челн был во всем подобен тем, которые в общине готовили к пути на Торжище. Острые нос да корма приподняты и перекрыты дощатыми настилами; гребцы же сидят, будто в яме, над самой водой, в затылок друг дружке, и каждый гребет одним веслом. А на корме сидит еще один человек да правит: покрикивает, с какого бока челна загребать сильнее.

Судя по пронзительному, издали слышному визгу стертых уключин, челн пригреб издалека. Не своего ли корня люди пожаловали – из той ближней вятичской общины, что нынче от Яромирова града куда дальше некоторых иноплеменных?

Мечник тоже пришел на берег, однако в толпу не затерся, встал осторонь. Это на всякий случай, чтоб, если приключится досадная неожиданность, не попасть под ноги разбегающимся и сохранить свободу движений. На всякий же случай он и нож за голенище заткнул, и меч к поясу привесил, прежде чем поспешить на берег вслед за Лисовином и его сыновьями.

Проходя мимо общинной избы, Мечник видел Яромира, втолковывавшего десятку мужиков с луками да рогатинами, кому из них надлежит быть на тыне, кому возле речных ворот, а кому у самой воды. Похоже, старейшина опасался, что к граду могут подобраться безвестно высадившиеся ниже по течению соплеменники неведомых людей, как бы не нарочно приковавших всеобщее внимание к реке да к своему челну.