Извините, что мне не жаль

– Шарлотта, – сказал он, – если бы у меня было больше времени… Хотя бы еще несколько месяцев, чтобы все устаканилось. Это так тяжело, разрываться между верностью ей и тем, что я чувствую к тебе. Мне нужно разобраться. Я не хочу ранить ни одну из вас.

– Тебе наплевать на нас обоих, – я сама удивилась тому, насколько спокойно прозвучал мой голос, – только о себе и беспокоишься, сидишь на двух стульях, хорошо устроился!

Он скрестил руки на груди, лицо недовольное, как у школьника, которого поймали во время списывания контрольной.

– Мне просто хотелось радости в жизни, – пробормотал он, – у меня что, нет на это права?

– Права? Считаешь, у тебя есть права и на жену, и еще на кого-нибудь на стороне? Знаешь что, может, позвоним Слоан прямо сейчас и спросим, что она думает насчет твоего маленького плана?

Я стояла над ним с телефоном в руке, такая злая, что, наверное, действительно наводила ужас. Даже сейчас от одной мысли об этом сердце стучит быстрее, а руки в кулаки сжимаются.

Пока я вспоминала эту сцену и описывала ее Тэнси, я успела допить бокал и выпить другой, даже не заметив, как Тэнси его наполнила. Она забрала мой пустой бокал.

– Боже, ты что, правда позвонила его жене? – Тэнси затаила дыхание, снова наполняя наши бокалы.

– Ну нет. У меня даже номера ее нет. Но Майлз об этом не знал. Он буквально умолял меня ей не звонить. Это было ужасно. Я смотрела на него и не понимала, как он вообще мог мне нравиться. Он был таким жалким. Я даже его пожалела, правда, не так сильно, как жалела Слоан.

– И что ты сделала?

Я вздохнула:

– Что я могла сделать? Сказала, что пойду домой и ему следует сделать то же самое. А еще добавила, что если он не расскажет обо всем Слоан, чтобы она могла принять осознанное решение, я сама ей скажу. И так и сделаю.

– Может, стоит сказать ей в любом случае, – предложила Тэнси, – мне кажется, ее можно легко найти и написать ей на почту.

– Может, тебе стоит рассказать Ренцо о Трэвисе и других?

– Это не то же самое, – сказала Тэнси, – правда, Шарлотта, совсем нет.

Она снова выглядела так, будто находится на грани истерики, глаза как блюдца, и я сразу же пожалела о сказанном.

– Ты права, это совсем другое. Твое прошлое – не то же самое, что их отношения в настоящем. Совсем нет. Но мне все равно кажется, что уж лучше ты сама ему скажешь, чем он узнает об этом как-нибудь по-другому.

– Не узнает, – но голос Тэнси звучал неуверенно.

Пару секунд мы сидели в тишине.

– Извини, что я об этом упомянула, – сказала я.

– Ничего.

– Так что да, – продолжила я, – после этого я сказала, что ухожу, и ушла. И вот я здесь. И никогда его больше не увижу.

И это правда, осознала я. Даже на работе, потому что у меня ее больше нет.

– Это, наверное, удивительное ощущение, – сказала Тэнси, – отшить его вот так. Как Супервумен, или профессор МакГонагалл, или еще кто-нибудь.

Я встала с дивана. Кажется, будто я очень долго там сидела: когда я поднялась, у меня немного закружилась голова, и я поняла, что очень хочу в туалет, а потом – побыть одной и долго-долго спать.

– Я… в порядке. Спасибо огромное за джин и подарки. Я пойду спать.

Тэнси придвинулась ко мне и робко приобняла. Я тоже обняла ее, благодарная за поддержку, и пошла наверх. И только врезавшись в стену, я поняла, что совсем захмелела от ее убийственных коктейлей. Я поводила во рту зубной щеткой, напилась воды из-под крана и легла спать.

Нет, какая из меня Супервумен – вообще нет. И уж точно не профессор МакГонагалл. Если только с точки зрения ее старомодной одежды и неудач в любви (и, судя по всему, в семьдесят два я буду такой же одинокой, как и сейчас). Мне было очень одиноко, грустно и страшно.

На следующее утро я проснулась от долгой вибрации телефона, которая, казалось, синхронизировалась с моей головной болью. Я повернулась и сонно уставилась в экран. Полдесятого, и незнакомый номер. Сначала мне хотелось проигнорировать этот звонок и вернуться ко сну, но потом я подумала: а вдруг это кто-то из «Колтон Кэпитал»? Все их номера хранились на рабочем телефоне, который я отдала Марго. А может, это она и сейчас скажет, что все это ужасная ошибка и я могу возвращаться на работу. А может, это Пирс хочет спросить меня, почему я все еще не отправила его рождественские открытки – в таком случае я бы с радостью сказала, куда он может их себе засунуть.

– Алло, – прохрипела я. А потом села и повторила в надежде, что на этот раз голос не прозвучит так, будто я только что проснулась в ужасном похмелье, второй раз за четыре дня.

– Шарлотта? Как ты? Это Ксандер.

Я еще никогда не говорила с ним по телефону. У него приятный голос, подумала я, а еще приятный взгляд, улыбка и… собственно, все остальное. Может, «Колтон Кэпитал» и разрушил мне жизнь, но с тяжелым сердцем я подумала, что буду очень скучать по хедж-фонду, да и вообще по всем. И уж точно по моему неуклюжему, доброму бывшему коллеге. Может, только не по Пирсу.

Я сказала:

– По идее, я не должна с тобой разговаривать. Ты ставишь под угрозу дисциплинарный процесс. Я загуглила.