Извращённое чувство

В одном из домов, расположенных вдали, дверь открывается, и её взгляд устремляется куда-то за мою спину, прежде чем снова обратиться ко мне.

— Я нашла её, — шепчет она. — Никто не знает. И Вы не должны им говорить.

Я хмурюсь.

— Нашли что?

Она протягивает мне коробку.

— Лампу.

* * *

Я не знаю, когда Джулиан успел подготовить всех к отъезду, но на следующее утро мы были полностью готовы.

Мы стояли у входа в главное здание, и Джулиан крепко держал меня за талию, пока мы слушали жалобы Иэна на то, что он не полетит на частном самолёте. Я смотрела, как водитель закидывает мой чемодан на заднее сиденье. Тот самый, в котором лежит потерянная лампа.

Боже, что мне с ней вообще делать?

У меня возникло искушение обратиться с ней прямо к Джулиану, но что-то меня удержало. Я не знаю, кто здесь может подслушивать, и если Джинни так легко слышит чужие разговоры, то я не хочу рисковать, чтобы кто-то еще узнал, что у меня есть. Я могу просто сказать ему, когда мы вернемся домой.

— Я не понимаю. Мы все едем в одно и то же место, — жалуется Иэн, скрестив руки на груди, пока водитель загружает их с Эйданом багаж на заднее сиденье машины.

Я внимательно наблюдаю за ним, а в моей голове громким шепотом звучит предупреждение Джинни.

— Я хочу побыть наедине со своей женой, — отвечает Джулиан. — Я уверен, что не все из вас хотели бы слышать то, чем мы будем заниматься, — он переводит взгляд на Эйдана, и я толкаю Джулиана локтем в бок. — Не грусти, Иэн. По крайней мере, я посадил тебя в первый класс, — говорит он.

Иэн фыркает, вскидывает руки и бросается к машине, проскальзывая на заднее сиденье. Эйдан следует за ним, останавливаясь перед тем, как сесть, положив руку на дверцу и не сводя с меня глаз.

Он выглядит подавленным, и у меня слегка щемит в груди, потому что я знаю, что отношения между нами уже никогда не будут прежними.

Я не испытываю к нему ненависти, только глубокую печаль по поводу того, что мы потеряли. Он был моей первой любовью, моим первым всем, и хотя я не знаю, как все так закончилось, я должна верить, что это к лучшему.

Может быть, когда-нибудь мы сможем остаться друзьями, когда боль пройдет. И, честно говоря, я должна поблагодарить Эйдана. Если бы он не любил меня, я бы не заметила разницы. Потому что моя любовь к Эйдану подобна теплому солнечному дню, а моя любовь к Джулиану — пылающему аду.

— Помни, что я сказал, принцесса, — говорит Эйдан.

Джулиан крепче обнимает меня за талию, и я протягиваю ладонь, прижимаю её к его груди, провожу по ней и поворачиваю его лицо к себе, привлекая к себе для поцелуя.

Наверное, глупо так поступать в присутствии Эйдана, но я беспокоюсь о мужчине, которого выбрала. Он ждет, что я отвернусь от него, но я собираюсь показать ему все причины, по которым этого не произойдет.

Мы отрываемся друг от друга, и я направляюсь к машине, в последний раз оглядываясь, чтобы увидеть Джинни. Но она словно призрак, и ее нигде нет.

Мой желудок сжимается, я отчаянно надеюсь, что с лампой ничего не случится, и волнуюсь из-за того, что недостаточно хорошо ее спрятала. Я понятия не имею, как нам удастся пронести её через таможню, но прямо сейчас у меня хватает ума волноваться только по одному поводу за раз.

Только когда мы с Джулианом оказываемся в частном самолете, я снова задумываюсь об этом. Я сижу на диване, пью газированную воду и наблюдаю, как он смотрит на что-то на экране своего компьютера, между его бровями под очками для чтения пролегла легкая складка.

— Они будут осматривать наши сумки? — спрашиваю я.

Наверное, мне не следовало бы вот так просто выпаливать это, не тогда, когда вокруг есть стюардессы, пилоты и множество других людей, которые могут услышать, но если я, по крайней мере, в ближайшее время не разберусь с ситуацией на таможне, меня стошнит.

Джулиан бросает на меня взгляд поверх оправы своих серебряных очков.

— Ты бы хотела, чтобы они этого не делали?

Я пожимаю плечами, встаю и подхожу к нему, протискиваюсь между столом и его ногами и плюхаюсь к нему на колени, обвивая руками его шею.

Его руки немедленно обхватывают меня, сильные и уверенные, и от этого прикосновения во мне вспыхивает искра желания.

Наклонившись, я запечатлеваю поцелуй на его шее.

— Я не хочу, чтобы кто-то, кроме тебя, прикасался к моим вещам.

Он что-то мурлычет, его пальцы бегают вверх и вниз по моей спине.

— Значит, они этого не сделают.

Меня охватывает облегчение, потому что я знаю: если Джулиан сказал, что они этого делать не будут, значит, они этого делать не будут.

— Знаешь, это были по-настоящему дерьмовые каникулы, — размышляю я, ещё сильнее прижимаясь к нему. — Ты не сводил меня ни в одно место, чтобы посмотреть достопримечательности, и вдобавок ко всему, мы сейчас в этом большом самолете, с огромной кроватью, и я всё ещё здесь, — я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него, — во всей этой одежде.

Он ухмыляется, но я чувствую, как он твердеет подо мной.

— У некоторых из нас есть работа, которую нужно выполнять. Бриллианты сами по себе не продаются.