Извращенные эмоции

Я тяжело вздохнула, когда отчаяние Нино превратилось в музыку, а мой страх позволил мелодии прорваться сквозь меня резкими, короткими нотами. Эмоции были повсюду, и я не могла остановиться и чувствовала, что это был единственный способ пройти через это.

Послышались тяжелые шаги, и мои пальцы соскользнули с клавиш, когда Римо вошел в комнату и направился ко мне, все еще в одних трусах и с убийственным выражением лица. Я напряглась, но не последовала своему импульсу бежать. Вместо этого я опустила дрожащие руки на колени и посмотрела Римо в глаза.

Он остановился на полпути в комнату, как будто разрываясь между гневом и отчаянием, но затем преодолел оставшееся расстояние между нами, превратив меня в карлика своим ростом и явным, грубым присутствием. Он наклонился, и я отстранилась, но не отвела взгляда.

— Какого хрена ты наделала? — прохрипел он.

— Я ничего не сделала, — сказала я. Что я могла сделать, чтобы так расстроить Нино? Я была всего лишь девушкой. У меня не было никакой власти над ним.

— Ерунда.

— Римо, оставь ее в покое. — это был голос Нино, сдавленный, грубый, но холодный и сдержанный. Я вздохнула с облегчением. Римо отошел от меня и повернулся к брату, открывая мне вид на Нино.

Как и Римо, Нино был в одних трусах, и все же я не могла преодолеть множество барьеров. Выражение его лица было похоже на чистый холст, к которому я привыкла, но было что-то призрачное, что-то затравленное в его серых глазах, когда он смотрел на Римо; взгляд, который прошел между братьями, говорил об ужасах, которые я не могла понять, взгляд, который заставил меня понять, что один брат никогда не может быть без другого.

Что бы ни превратило их в лед и огонь, оно также сковало их вместе так, что их нельзя было сломать. Может быть, Нино стал холодным потоком в бушующем аду Римо. Возможно, Римо был тем выходом для эмоций, который Нино запер за непроницаемыми стенами. Я не могу и никогда не смогу понять этих двух мужчин.

Нино оторвал взгляд от брата и посмотрел на меня. Моя грудь сжалась от облегчения и тепла, и я хотела подойти к нему и обнять его, хотела успокоить его словами, дать ему утешение своими прикосновениями, но Нино не был таким. Ему не нужен комфорт, или нежность, или любовь…

— Сыграй эту песню еще раз, — тихо сказал он.

Я коснулась пальцами клавиш и начала играть, песню, которая была не просто строкой нот, а зияющей дырой в моем сердце. Нино медленно подошел ко мне, и Римо отступил на несколько шагов, продолжая наблюдать за нами.

Нино опустился рядом со мной на скамейку, но я продолжала играть. Я закрыла глаза и позволила музыке течь, желая, чтобы он мог понять, что эта песня охватывает все, что я чувствовала к нему, все, что я когда-либо чувствовала к нему. Затем зазвучали новые ноты, и мои глаза резко открылись, пальцы задрожали, когда Нино тоже начал играть песню. Что?

Он добавил свои собственные заметки, и я поняла, что это было нарочно. Я присоединилась и сыграла свою мелодию, две мелодии, казалось, текли друг вокруг друга. Это было прекраснее всего, что я когда-либо слышала. Нино не отрываясь смотрел мне в лицо, проигрывая песню по памяти, но мне пришлось вернуть взгляд к клавишам, потому что я не могла понять выражение его глаз.

Римо на мгновение встретился со мной взглядом поверх пианино, и выражение его лица было таким же непроницаемым. Потом повернулся и ушел. Я ничего не понимала, но, услышав, как мелодия Нино сливается с моей, создавая что-то необъяснимо прекрасное… это было похоже на подарок.

Мы с Нино играли, пока солнце не взошло над особняком и не наполнило комнату светом. Наша мелодия развивалась, цепочка прекрасных нот, и мое сердце, казалось, лопнуло от эмоций, когда наши пальцы, наконец, оторвались от клавиш. Нино выглядел измученным, и мое тело тоже жаждало сна, но в то же время мне хотелось кричать о своих чувствах с крыш.

Я встала и взяла Нино за руку. Его холодный взгляд метнулся ко мне.

— Пойдем в постель, — прошептала я.

Что-то промелькнуло в его глазах, как будто на этот раз было что-то, что напугало его, как будто он не доверял себе во сне.

— Нам не нужно спать, но тебе нужно немного отдохнуть, — сказала я ему, и, наконец, он встал со скамейки и последовал за мной наверх.

Нино лег, и я вытянулась рядом с ним, близко, но не касаясь. Я хотела прижаться к нему, дать ему близость. В прошлом он обнимал меня, чтобы утешить, а не потому, что требовал такого внимания.

Мой взгляд скользнул по его лицу. Его глаза смотрели куда-то вдаль, а сжатые губы говорили о том, что он все еще борется с чем-то внутри себя.

Я больше не могла сдерживаться и потянулась к нему, нерешительно положив руку ему на плечо. Мне было нелепо беспокоиться о том, чтобы прикоснуться к нему. Мы были ближе друг к другу, но я не хотела навязывать что-то Нино, если он не хотел этого только потому, что это помогло бы мне.