Извращенные эмоции

Я почувствовала себя глупо, но кивнула. Нино просунул одну руку под меня, другой приподнял мою ногу и слегка отодвинул ее назад, так что моя ступня легла на его сильную икру. Затем он прижался тазом к моей заднице, и я почувствовала, как его кончик подтолкнул мой вход. Он слегка изменил угол и медленно скользнул внутрь. Я выгнулась ему навстречу.

Он не так глубоко погрузился в этой позе, но мне нравилось чувствовать его грудь на своей спине, его горячий рот на моем плече и шее, его руки, обнимающие меня сзади. Его движения были медленными, но его кончик, казалось, терся о мой клитор изнутри, и когда он провел рукой вниз между моих ног, я издала низкий стон.

— Эта поза тебя устраивает? — он заскрипел мне в ухо, когда его следующий толчок ударил меня еще глубже.

— Да, — выдохнула я.

Близость Нино, его теплые объятия, его мягкие поцелуи вдоль моей лопатки… Нино обхватил мою грудь, пальцами пощипывая сосок, в то время как его другая рука ловко работала между моих ног.

Он врезался в меня снова и снова, медленными, точными ударами, которые согнули мои пальцы ног и заставили мои глаза закатиться от удовольствия.

Это было красиво и захватывало дух, и я позволила себе упасть полностью. Я безоговорочно доверяла Нино, который вел меня через край, заботился обо мне.

Я напряглась, когда мое освобождение ударило меня, и я выкрикнула имя Нино. Он прошептал мое имя мне на ухо, почти отчаянно, когда он пролился в меня через мгновение после моего оргазма. Он не отстранился, прижимая меня к своему телу, все еще глубоко внутри меня.

Он отпустил меня, и я повернулась в его объятиях. Я легонько провела пальцем по коже вокруг пореза на скуле, затем по цветущим синякам на ребрах. Он напрягся от моего прикосновения.

— Прости, — выдохнула я. — Тебе очень больно? Понятно, что мне ничего не остается, как тереться о тебя, когда ты в синяках.

Он запустил руку в мои кудри, глядя на меня с непроницаемым выражением.

— Я был инициатором секса, Киара. Я хотел тебя. Я… — он замолчал, сдвинув брови, — Я пережил много сражений. Я исцелюсь через несколько дней.

Я ничего не сказала, только прижалась к груди Нино, стараясь не давить ему на ребра. Я поцеловала его в лопатку и мысленно произнесла слова, которые больше никогда не произнесу вслух. Я люблю тебя.

• ────── ✾ ────── •

Низкий звук, который я не могла определить, вырвал меня из сна. Даже рядом с Нино я спала чутко и просыпалась от малейшего шума. Я вгляделась в темноту и снова услышала хриплый звук, полный темного отчаяния. Что это было?

Волна страха пронзила меня, когда знакомый звук привлек мое внимание.

Нино? Это был Нино?

Этот звук пробудил во мне воспоминания, но я отодвинула их в сторону и перевернулась. В темноте я не могла разглядеть ничего, кроме очертаний спины Нино, но кровать сотрясалась от мощной дрожи его тела.

— Нино? — прошептала я, но мой голос был таким нерешительным и тихим, что я едва могла его расслышать.

Моим первым инстинктом было, что это должно быть припадок, что-то физическое, потому что казалось невозможным, чтобы эмоции вытесняли эти звуки из Нино. Эти хриплые вдохи не стоны, а нечто среднее — были полны эмоций. Я не поняла. Я медленно села, не зная, разбудить ли его, совершенно не зная, что делать. Нино всегда все контролировал. Он был самоконтролем.

Протянув руку к кровати, я включила свет, желая увидеть его и в то же время боясь этого. Нино лежал на боку, его трясло, одна рука вцепилась в край кровати, брови сошлись в одну жесткую линию, лоб покрылся потом.

Мои пальцы дрожали, когда я потянулась к нему. Боже мой, что с ним происходит? В ту секунду, когда мои пальцы коснулись его плеча, его глаза распахнулись, и я отшатнулась.

Нино рванулся к ножу, лежавшему на прикроватном столике, сжал его в руке и, пошатываясь, выбрался из постели. Его взгляд прошелся по комнате, затем остановился на мне, на том, как я прижалась к изголовью кровати в замешательстве и страхе. Ноги подкосились. Прижав нож к груди, он наклонился вперед, уперся одной рукой в пол и глубоко вздохнул.

— Нино? — прошептала я, подползая к краю кровати.

Нино сказал, что он не способен на эмоции, что он не может чувствовать, но в его глазах и на его лице было чистое необузданное чувство. И он не мог с этим справиться, не знал как. Возможно, это был первый раз за долгое время, когда он был подчинен чему-то подобному.

Его спина вздымалась, руки дрожали, и каким-то образом в рассеянном свете прикроватной лампы его татуировки, казалось, ожили, чернильное пламя вспыхнуло, искаженные лица насмехались, но в то же время мучительно.

Мое горло сжалось от волнения, беспомощного, испуганного и обеспокоенного тем, что это было оно, то, что — сломало рассудок Нино, что бы от него ничего не осталось. Моя любовь к нему не сделала меня слепой к правде: и Нино, и Римо оба были испорчены таким образом, что не могли быть в порядке с помощью нескольких таблеток и бесчисленных сеансов с психиатром.