Читаем Извращённая ложь (ЛП) полностью

Извращённая ложь (ЛП)

Эмоции переполняли мое горло при мысли о том, что Кристиан сидит здесь ночь за ночью и пишет мне заметки, которые я никогда не увижу.

За исключением того, что сейчас я была здесь по его просьбе, и я не смог бы остановить себя, даже если бы захотел.

Я опустилась на его стул, взял первое письмо и начал читать.

52

КРИСТИАН/СТЕЛЛА

КРИСТИАН

— Привет, Джулиан.

Я осмотрел преследователя Стеллы, который был подвешен тяжелыми наручниками, фиксирующими его руки и ноги в вертикальном положении распростертыми орлами. Гвозди пригвоздили его ладони к стене позади них, а черно-синие синяки испещрили его тело, словно непристойное произведение абстрактного искусства.

Мы были на складе, который я купил специально для этой цели. Удаленный, со звукоизоляцией и достаточно охраняемый, чтобы муравей не мог проползти по полу без моего ведома.

Не все мои ребята были согласны с грязной работой, что было нормально.

Мне нужны были лишь немногие из них, и они сделали свою работу, подготовив ублюдка для меня. Я не мог позволить ему слишком спокойно ждать, пока я буду ухаживать за Стеллой.

Мой взгляд метнулся к полу.

Небольшая лужица крови окрасила гладкий серый бетон.

Это тоже было хорошо.

Скоро он вырастет.

Лицо Джулиана было таким измученным, что его было не узнать, но жар его взгляда заставил меня улыбнуться.

В нем осталось немного борьбы. Хороший.

Это сделало бы нашу сессию намного веселее.

«Мне жаль говорить вам об этом, но у вас могут возникнуть проблемы с написанием заметок в будущем». Я надел пару перчаток, мой голос был небрежным, когда я осмотрел набор инструментов, доступных мне на соседнем столе.

Разная дюжина лезвий. Кастет. Отвертки, хлысты, гвозди, крючки…

Хм. Выборы, выборы.

— Да пошел ты, — выплюнул Джулиан.

Мои люди были относительно мягки с ним. Должно быть, это дало ему ложное чувство безопасности, что то, через что он прошел, было настолько плохо, насколько это возможно.

Я улыбнулась. Если бы вы только знали.

«Язык, мистер Кенслер. Честно. Твоя бабушка не учила тебя манерам? Я выбрал одно из лезвий. У меня была слабость к ножам.

Они были смертоносными, точными, универсальными. Все, что мне нравилось в оружии.

«Вот в чем дело». Я прижал кончик ножа к его грудине. «Я не люблю пачкать руки. Кровь не сочетается ни с одной моей одеждой. Но иногда… — я провел ножом по его туловищу. Кровь хлынула и змеилась по его телу тонкими красными ручейками. «Кто-то настолько меня бесит, что я делаю исключение».

Я остановился у мягкой плоти его живота, а затем вонзил лезвие с такой силой, что он бы рухнул, если бы его не повесили.

Из его горла вырвался нечеловеческий крик, за которым последовал второй крик, когда я выдернула нож.

— Вот в чем дело, Джулиан. Я продолжал как ни в чем не бывало. — Она никогда не будет твоей. Она всегда была моей. И твоя самая большая ошибка… Я бросил окровавленный нож на стол и взялся за мясной тесак. — Обижал кого-то, кто был моим.

Я не назвал имя Стеллы. Он не заслуживал жить в месте, где царили боль и смерть, но мы оба знали, о ком я говорю.

Пятна крови. Ушибленная кожа. Испуганные глаза.

Мой пульс учащенно колотился от воспоминаний.

Я обычно сохранял контроль во время этих сессий. Прохладный, спокойный, даже разговорчивый, как я работал над этой темой.

Но всякий раз, когда я представлял себе затравленный взгляд в ее глазах или багрово-черные пятна на ее великолепной коже, что-то темное и ледяное проникало в мои легкие.

Ярость и первобытная потребность разорвать на части любого, кто хотя бы подумал о том, чтобы причинить ей боль.

Если бы я опоздал на минуту, она бы умерла. Ее свет погас, вот так.

Ярость сгустилась в клубок и вырвалась наружу через острое лезвие тесака, который пронзил плоть и кости, пока животный вой агонии не расколол воздух.

"Видеть?" Моя грудь вздымалась от силы удара, когда правая рука Джулиана с глухим стуком ударилась об пол . «Трудно писать снова. Или печатай».

Этого было достаточно, чтобы его бой растаял, как мороженое на горячем бетоне, что разочаровало.

Разрушать их было гораздо приятнее, когда они не сгибались так быстро.

— Пожалуйста, — выдохнул Джулиан. Слезы текли по его щекам и стекали по подбородку. "Мне жаль. Я…"

— Что бы ты сделал, если бы я не появился? Изнасиловал ее? Убил ее?

— Нет, — пробормотал он. Он задрожал, когда я снова поменял лезвия. — Я… я не хотел причинять ей боль. Я…"

Было слишком поздно.

Образ Стеллы, прижатой под ним, плачущей и окровавленной, пронесся в моей голове.

Я проткнул ему грудь и проигнорировал его крики.