Извращённое Королевство (ЛП)

        В течение долгих минут тишина единственный язык в машине.

        Я наблюдаю за морщинами на лице отца. У него острая челюсть и высокие скулы, придающие ему нетрадиционный тип мужской красоты. Издалека мы совсем не похожи, но вблизи я разделяю толщину его ресниц и форму глаз — мои просто немного больше.

        Он кладет локоть на край автомобильного сиденья и опирается на него, наблюдая за мной. Мы похожи на двух раненых животных, которые не знают, как принять предложенную помощь.

        Или, может, я единственная, кто так думает. В конце концов, папа точно знал, где меня найти.

        — Я понимаю, что это может показаться слишком.

        Папин шикарный акцент заполняет машину.

        Может показаться слишком?

        Он шутит? Он только что воскрес из мертвых. Конечно, есть какие-то другие слова, которые он мог бы использовать.

        — Я же говорил, что она не готова.

        Нокс не отрывает своего внимания от телефона.

        — Это мне решать, — говорит ему Итан.

        Нокс приподнимает плечо.

        — Я просто сказал, папа.

        Папа?

        Мой взгляд падает на Нокса. Он только что назвал моего отца своим отцом?

        Он примерно моего возраста, когда, черт возьми, папа успел? Он от другой женщины?

        — Ты... — я прочищаю горло. — Ты мой брат?

        Нокс отрывает взгляд от телефона и подмигивает.

        — Приемный брат, детка.

        Ох. Хорошо.

        Он действительно имеет некоторое сходство с Илаем. Так вот почему папа забрал его к себе?

        Хотя сомневаюсь, что папа взял бы кого-нибудь только за это; он не любит, когда кто-то лезет в его семейный пузырь. Теперь, думая об этом, забота отца о частной жизни была превыше всего остального. Вот почему он держал нас подальше от цивилизации.

        Однако все это лишь предположения, основанные на том, что я помню об отце. Прошло десять лет, и он мог бы превратиться в совершенно другого человека.

        — Мне больно, что ты меня не помнишь.

        Нокс дуется, как ребенок, которого лишили любимой игрушки.

        — Не помню тебя? — я спрашиваю.

        — Да. Ты должна помнить меня после...

        — Нокс.

        Предупреждение в папином тоне звучит громко и ясно.

        Нокс пожимает плечами и возвращается к просмотру своего телефона.

        Хорошо. Это странно.

        Очень странно.

        Я встречаюсь с папиными карими глазами. Они такие мудрые и глубокие, что можно заблудиться там и никогда не найти выхода. Он должен использовать свой проницательный взгляд в качестве метода запугивания во время деловых встреч.

        — Ты воспитывал Нокса все это время? — я стараюсь не звучать горько, но не уверена, что мне удается.

        Папа бросил меня на десять лет. Все это время я думала, что он мертв и похоронен где-то, где я никогда не найду, пока он на самом деле был жив и здоров. Черт, он растил еще одного ребенка, в то время как его единственная дочь жила у родственников.

        — Нет, не совсем. Мы выросли сами, — говорит Нокс.

        — Мы?

        Он ухмыляется.

        — Есть еще один ребёнок.

        — Еще один ребёнок?

        Я хочу закричать, но голосовые связки сжимаются, так что единственное, что выходит, это сдавленное бормотание.

        — Замолчи на секунду, Нокс.

        Папа звучит одновременно раздраженно и смиренно.

        — Неважно.

        Папа снова сосредотачивается на мне. Он снимает пиджак и, прежде чем я успеваю отреагировать, накидывает его мне на плечи.

        Мои пальцы впиваются в дорогой материал, когда он откидывается на спинку сиденья.

        Пахнет гвоздикой и корицей. Пахнет папой.

        — Ты вся дрожишь. — он постукивает по стене между нами и водителем. — Включи обогрев, Джозеф.

        — Да, сэр.

        Я дрожу не от холода, но не говорю этого.

        Мой разум переполнен множеством вопросов и теорий, но я изо всех сил пытаюсь сформулировать слова. В моей голове все время вспыхивает видение крови, в то время как папа лежал в ней. Вот каково это быть скованной прошлым. Оно всегда здесь, обвивает проволокой твою шею, угрожая отрубить ее.

        — Как много ты помнишь? — спрашивает папа.

        — Не все.

        Мой голос едва выше шепота.

        — Я же тебе говорил, — говорит Нокс.

        Папа бросает на него свирепый взгляд, прежде чем вновь фокусируется на мне.

        — Ты помнишь ночь пожара?

        Я один раз качаю головой.

        Смесь разочарования и облегчения охватывает его черты.

        — Я вижу.

        — Хотя мне снилась кровь. Ты.. в тебя стреляли и ты был весь в крови, папа. Как.. Как ты.. К-как...

        — Эй. — он скользит на край своего сиденья и берет мою руку в свою большую, теплую. — Дыши, принцесса.

        — Ты умер! — я кричу во весь голос. — Я думала, что ты мертв последние десять лет. Почему ты появился сейчас? Почему не раньше? Почему, папочка? Почему?

        — Думаешь, я бы оставил свою принцессу, если бы у меня был выбор?

        Я смотрю на него сквозь влажные ресницы.

        — Ч-что произошло?

        — В меня стреляли, и с тех пор я лежал в коме. Я пришел в сознание только год назад. Если бы это зависело от меня, я бы нашел тебя в тот момент, когда проснулся, но я не хотел, чтобы ты видела меня в таком состоянии.

        — Это правда. — Нокс считает на пальцах. — Ему пришлось пройти физиотерапию, психотерапию и целую кучу других методов лечения, которые сводили меня с ума.

        Я внимательно наблюдаю за папой. Даже если сейчас он выглядит нормально, это не значит, что он был в порядке все это время.

        Папа был в коме девять лет.