Изыде конь рыжь...

- Владимир Антонович Рыжий, 1986 года рождения, незаконнорожденный, сирота, место рождения, как впоследствии установлено, – Екатеринбург. Найден в возрасте двух лет силами железнодорожной жандармерии в окрестностях Витебского вокзала; после произведенного розыска – безуспешного – пристроен в приют Общества попечения в Сестрорецке ... – Господин директор, кажется, не слушал. Сидел и таращился как филин. – Там содержался до пяти лет, переведен... – Историю странствий по приютам Нурназаров решил сократить. – Двенадцати лет в силу исключительности обстоятельств и прилежания помещен в Демидовский приют. Выпущен с похвальными грамотами и медалями за успехи в учебе, поведение, нравственность. Был рекомендован попечительским советом к сдаче экзаменов на стипендию градоначальника. Поступил на математико-механический факультет Императорского Петроградского университета. Окончил, сдав часть предметов экстерном, с отличием. Присвоена магистерская степень. Похвальных характеристик, рекомендаций, отзывов – треть папки. Это, Леонид Андреевич, его первая ипостась.

- Далее.

- Еще с Сестрорецкого приюта прозвище среди воспитанников имеет «Крыса». По слухам, к семи годам убил старшего воспитанника, который над ним издевался. Неоднократно угрожал убийством. В Демидовском приюте имел репутацию одновременно зубрилы, подлизы и отчаянного. Притом легко сходился с самыми разными детьми. Сохранил большинство контактов во всех слоях общества. Имеет тесные связи с преступным миром. Прозвище – «Мандарин». Вероятно, замешан в некоторых ограблениях со взломом электрических запорных устройств. Вероятно, вхож в число «наставников» преступной школы, имеет масть. Выполняет роль посредника при конфликтах разных объединений. Все это уже предположительно, конечно, вы же понимаете... – Нурназаров сглотнул. Горло болело с неделю: опять ангина, а тут говори как заведенный. У доктора в лазарете – только йод, вот его с солью мешаем и полощем. И за то спасибо. – Во время эпидемии активно участвовал в операциях на черном рынке, укрепил свой авторитет среди преступников, в настоящий момент считается у них одним из лидеров. Связан с запрещенными партиями. Имеет псевдоним «Домик», вхож в окружение Лихарева. Там пользуется репутацией не слишком весомой, поскольку регулярно привлекает для совместных операций преступников уголовных и политических. Это характеристика, Ваше Высокопревосходительство. Если интересны конкретные дела – то вот, пожалуйста...

- Меня интересует, за что его можно арестовать, – шевельнул губами Анисимов. Может, тоже простуду подхватил? Здесь же только грибы выращивать. Стойкие к стафилококкам и стрептококкам. Грибница Фараонова...

- Только взять с поличным, Ваше Высокопревосходительство, – что и затруднительно, и не нужно. Пока нет чрезвычайного положения, человек, который хоть как-то удерживает уголовничков от организованных нападений на фуры с хлебом, – большая ценность.

- Так найдите повод! Создайте! Придумайте, наконец! – попытался повысить голос директор. Закашлялся, долго глухо бухал и клекотал, прижимая к губам платок – бронхит, не меньше. – Так, чтобы и губернатора убедить.

Рустам Нурназаров, сотрудник уголовного сыска, коротко кивнул – мол, понял, ваше высокопревосходительство, будет сделано, ваше высокопревосходительство. И решил больше не откладывать визит на Очаковскую. Давно ведь приглашали. А господин директор пусть... дальше грибы растит. Хоть по углам, хоть в легких.

***

...и тут вошел Мандарин, такой весь аристократ – Сенечка аж засвистел восторженно про то, как Аркадий Циммельман взял петербургский банк и построил себе новый фрак. Очень Сенечке нравились старые песни, и Вова тоже нравился. Настоящий, не то что всякие там халамидники.

- И с тыщами в кармане,

С гардиною в лацкане...

Мандарину тоже только цветка не хватало, к пальтухе-то. И костюмчик сидел, серый с проблеском, наутюженный.

- Справная сбруя, – зашел с доброго слова Сенечка. После хорошей дозы антрацита он был благодушен.

Мандарин закон соблюдал – куда там остальным. Треп начал издалека. Сенечка под это рассказал вчерашнее – как посветил фонариком в окно и увидал там бабу, голую, белую, с кувшином. Мылась, видать. Сенечка раму подцепил, влез, а она стоит. Белая, холодная. Каменная.

- Вот так вот опрокинула, – похохотал Сенечка.

- И чего?

- Разбил, – сказал Сенечка. Туфту прогнал, но не колоться же, как на самом деле... засмеет.

Мандарин поржал, рассказал в ответ, как сработали в губернаторской кассе два финансиста. Так погоняли баланду, перешли к важному.

Мандарин – деловой из старых; тех почти всех перебили, а он под набушмаченного фраера закосил, пока синяки были в силе, губернатору-попке все заливал, да маньшевался. Теперь был в городе в законе, на рулежке гоп-стопами крепко приподнялся.

- Есть такая закладка, что с первого числа попка наш синякам волю даст больше чем в прошлом году, – сказал Мандарин. С рукава пылинки отряхнул, все с жестом, с фасоном. Повел носом. – За марафет по конвертам разложат, не то что за большее.