Изыди

С городом, в котором мне довелось родиться, я подружился только в двенадцать лет. Случилось так, что на четвёртый год обучения я сменил школу. Но в роли новичка мне, к счастью, пришлось пребывать недолго - уже через два месяца я был своим в доску. И все благодаря Толстому. На уроке истории Толстый поставил под сомнение воссоединение Украины с Россией, за что получил идеологический кол от Археолога - учителя истории, патлатого неопрятного дядьки с неизменной указкой в руках.

Указка историку нужна была вот для чего: стучать по нашим головам в те моменты, когда мы вертелись во все стороны и смотрели не туда, куда положено – на доску. В течение примерно трёх лет, пока мы изучали историю нашей большой родины, на доске всегда висела одна и та же карта. На ней Археолог умудрялся показать весь событийный ряд – от Рюрика до Николая Второго. И особенно упирал на воссоединение Украины с Россией, которое считал эпохальным. Про эту эпохальность Археолог упоминал почти на каждом уроке. Весь класс, за исключением Толстого, молча с ним соглашался, не имея доводов для возражений ввиду недостаточной подкованности в данном вопросе. Толстый же всегда выступал в роли оппонента. Видимо, он о чем-то таком догадывался, раз имел смелость возражать историку. Может, именно поэтому указка ни разу не коснулась Толстого?..

– Жили себе независимо, а потом зачем-то воссоединились. На самом деле независимость-то как раз и потеряли, – ерепенился он.

Археолог, как правило, терялся: какой-то мальчишка позволял себе нарушать субординацию! Так продолжалось некоторое время, пока я не решился вступиться за учителя. Мне было наплевать на «братские узы» – мне было жаль Археолога.

– Между прочим, когда Украина воссоединилась с Россией, мы стали непобедимы. А до этого нас все побеждали, – с жаром начал я отстаивать идею так называемого братства.

Воодушевившись поддержкой в моём лице, Археолог продолжал с ещё большим пылом:

– Да-да, именно поэтому мы и стали непобедимыми. Именно поэтому!

На перемене Толстый подошёл ко мне и начал презрительно буравить меня глазами. Я стойко выдержал его взгляд, попытавшись изобразить нечто подобное. И кажется – переборщил. В таких ведь поединках главное – не сфальшивить. Иначе не будет эффекта: не напугаешь – могут высмеять, не допугаешь – получишь в нос. Толстый рассмеялся и толкнул меня в грудь…

Ещё в первом классе от брата я усвоил урок: никого не бояться или хотя бы делать вид, что не боишься. Потому что прищуренный взгляд и презрительная усмешка храбреца – своего рода пропуск в друзья и большие компании, в которых мальчишки разных возрастов сосуществуют на равных. Именно в компаниях мы учились драться, цвыркать сквозь зубы, плевать на три метра и дальше, примерно на такие же расстояния пускать струю, а ещё – играть в «чику», в «пристенок» и в «зоску»⁵. А потом узнавали кое-что про девчонок. Одним словом, в этих мальчишеских компаниях постигались азы взрослой жизни. Нам было неведомо, где обучались жизни девчонки. Мы считали, что они этой самой жизни как раз и не знали, поэтому примерно до пятого класса смотрели на наших аккуратненьких сверстниц с чувством превосходства…

Толстого я потому и прозвал «Толстым», что он был крупнее меня и тяжелее в весе, сбить его с ног прямым ударом в челюсть было не так-то просто. Мы стояли с ним в проходе между партами, и я пятился назад, к стене, где висела карта родного края – как раз напротив карты всей родины. То есть, позади меня была родина малая, а за Толстым – большая. И каждая придавала уверенности тому бойцу, спину которого защищала. Я почему-то полагал, что из нас двоих остаться без защиты рисковал именно Толстый в виду своего недавнего «предательства». Стало быть, мой «патриотизм», полагал я, может быть вознагражден. Отступать дальше я уже не мог – на нас, а точнее, на меня, смотрела вся мужская половина класса. Буквально в считанные минуты всё должно было решиться: или позорная слава труса, что уже навсегда, или триумф героя, пусть и битого. Я метнулся сначала в одну сторону, а затем – резко – в другую. Толстый оторопел. Этой заминки мне хватило, чтобы заехать ему в подбородок. От такой смелости новичка задира оторопел ещё больше и рванул мне навстречу, но его удержали. В классе учились два крепких парня – Вован и Колян. Они занимались гимнастикой, всегда ходили вместе, и обоим было присуще обострённое чувство справедливости, что особенно проявлялось в моменты классных разборок. Вован и Колян взяли на себя роль секундантов.

– Всё, всё. Ты сам начал – он тебе ответил, – выдали они недетский аргумент, оттеснив от меня наступающего одноклассника.

Неожиданно Толстый подчинился. Но чтобы не потерять лицо, тут же нашёлся:

– Да-да, всё по-честному. Забыли! – и, повернувшись ко мне, выдал. – А у тебя хороший прямой. Классный джеб⁶!

Похваставшись знаниями боксёрских терминов, он нарочито потёр левую скулу и пояснил:

– Это потому что руки длинные. Давай вместе ходить в секцию бокса? Я уже полгода занимаюсь…