К-55. Обманувшие смерть

Очнулся Вадим в кровавой мгле.

Он сидел в огромном чане с кипящей кровью, на самом дне, почему-то с широко раскрытыми глазами и разинутым ртом. Как та хрестоматийная жаба, что не рассчитала траекторию и ухнула в крынку с молоком.

Кровь булькала, пузырилась, из глубины чана выскакивали костяные копья-крючья и пронзали Вадима насквозь, с мерзким чмоканьем и шипением впиваясь в живот, грудь, горло, пробивая навылет сердце и лёгкие.

Ослеплённый, ошарашенный, истерзанный страшными зазубренными костяшками, Вадим оттолкнулся от дна и, захлёбываясь кипящей кровью, всплыл на поверхность.

Хлебнув, наконец, воздуха, Вадим с трудом разлепил сведённый судорогой рот и истошно завыл, изнемогая от раздирающей его на части невыносимой боли.

Что-то не давало двигаться, не пускало, сковывало движение.

Оглашая своды посёлка леденящими душу воплями, Вадим изо всех сил рванулся и, так и не сумев выпростаться из спальника, рухнул на стол.

Смёл всё, что было на столе, свалился на пол и стал бешено извиваться пойманной в мешок анакондой, пытаясь вырваться из плена и продолжая истошно орать.

При падении наш парень пребольно ударился об стол, затем об топчан, об пол… Но это была такая мелочь в сравнении с невыносимой фантомной болью изодранного в клочья организма, что он не обратил на ушибы внимания.

Да это просто ласковый массаж какой-то, а не боль…

Припадок Вадима мобилизовал соратников на реанимационные работы: все резво подскочили, в два счёта достали извивающегося гостя из спальника, похлопали по щекам, спрыснули личико водицей, встряхнули как следует, приводя в чувство.

– Опять видение? – участливо спросил Панин.

– А-аа!!! А-ахх… А-рр… – Зверовато подвывая, Вадим безумным взором шарил по стенам и пытался вырваться из рук соратников.

– Вадим! Вади-им! Вы меня слышите?

– Слы… ыы… шшш… – У Вадима зуб на зуб не попадал, его колотило в крупном ознобе. – О, ббб-оже, как ббб-ольно…

– У тебя Б-32 остались? – спросил Мусаев.

– Есть, но не дам, – сказал Панин.

– Зажал, что ли? – удивился Мусаев.

– В секторе мы ему дали двойную дозу, – пояснил Панин. – Вполне может быть, что такая алертность и галлюцинации при повторном приступе – как раз из-за этого.

– То есть это у него сейчас такой «отходняк»?

– Можно сказать и так. В общем, не стоит экспериментировать, последствия могут быть непредсказуемыми.

– Так, ну и что мы с ним будем делать?

– А у тебя там заветная фляжка в вещмешке не завалялась, часом?

– Есть, но… Гхм…

– Зажал?

– Да ну, при чём тут это? После Б-32 это ему не повредит?

– Никоим образом.

– Ну тогда пожалуйста…

Мусаев нырнул в свой рюкзак, немного покопался и извлёк плоскую пол-литровую фляжку из светлого металла.

Панин набулькал в стаканчик, ухватил Вадима за нижнюю челюсть, зафиксировал, и, проявив неожиданную сноровку в столь далёком от электротехники аспекте, в три приёма ловко напоил страждущего.

Огненная вода булькнула в горле и проскочила по адресу, обдав изнутри благодатным теплом, быстро вытеснившим кипящую фантомную кровь.

Вадим несколько раз глубоко вздохнул, обвёл присутствующим частично осмысленным взором и наконец понял, где находится.

Это была всё та же камера-комната в заброшенном посёлке на Пятом Уровне подземной колонии.

Всё тот же трижды благословенный 2063 год.

– Господи… – чуть не плача от счастья, прошептал Вадим. – Я жив… Я… Слава богу – я здесь…

Вот уж реально – слава богу, это был отнюдь не чан с кипящей кровью и некими хитрым образом встроенными костями, протыкающими Вадима насквозь.

Это был всё тот же многоуровневый подпол Погибшего Мира.

И этот подпол ощутимо трясло.

Имела место мелкая монотонная вибрация равномерными циклами, с коротким разгоном, продолжительным туром на верхней ноте, коротким затуханием и паузой в несколько секунд.

Затем всё повторялось вновь.

С потолка осыпалась известь и крошки чего-то, то ли песка, то ли бетона, над склянкой, в зеленоватом пятне, образовалось лёгкое облако взвеси.

Только в этот раз пятно было не по центру комнаты, а в углу, куда закатилась упавшая со стола склянка.

– Надо прятаться! – сипло заорал Вадим, вскакивая с пола и принимаясь шарить вокруг в поисках фонаря. – Сейчас же! Они скоро будут здесь!

Дальше была сцена в формате «врач запретил санитарам вязать буйно-помешанного: пусть выплеснет избыточную моторику и успокоится сам».

Вадим лихорадочно искал свой фонарь, потом зачем-то пытался запихнуть спальник в рюкзак, хотя, по логике, прятаться можно и без спальника.

Панин во время этих манипуляций ласково спрашивал о причинах беспокойства, Вадим отвечал резко, сердито, не понимая, как можно быть таким глупым и не понимать всю глубину надвигающейся опасности.

Догадавшись наконец, что можно обойтись без рюкзака, Вадим побежал, прихрамывая (зашиб ногу, когда падал с топчана), через коридор, в камере напротив укрылся в зарешеченной половине, закрыл дверь решётки и стал взывать к благоразумию соратников.

– Давайте все сюда! Бегом! Сейчас начнётся!!!

Соратники присоединяться к Вадиму не спешили. Все остались возле опочивальни в коридоре, а к камере, в которой укрылся Вадим, подошёл один Панин.