К бою!

– Не буду спорить, решить эту проблему необходимо, но сейчас меня беспокоит совсем другое… Да, меня интересует, что будет дальше, я имею в виду, что будет с Земским собором, а именно с тем конституционным строем, который будет юридически закреплён по итогам собора? – задал вопрос Верещагин, внимательно изучая малейшие реакции сидевшего напротив него человека, но вынужден был признать невозможность его просчитать.

– Если вы опасаетесь какого-то политического строя, то не стоит, в России имеет место быть совершенно особый механизм сакрализации верховной власти, заключающийся в её эффективности. Сама эта эффективность заключается в победе в войне или в гигантском небывалом прежде проекте или проектов, от которого у всего мира дух перехватит. Поражение в войне и отсутствие грандиозных по своим масштабам проектов неминуемо приводит верховную власть к утере своей сакральности, и тут совершенно не имеет значения, какой в стране существует конституционный строй, это вообще неважно на самом деле. Даже большие потери в войне или огромные затраты на грандиозные проекты никак не влияют на сакральность, это прописано в нашем архетипе.

Адмирал Верещагин на некоторое время задумался, осмысливая только что услышанные слова, после чего поднял голову и, пристально посмотрев в глаза командующего, поинтересовался:

– И в чём же заключается наш архетип?

– Это идёт с глубокой древности, ещё со времён татаро-монгольского нашествия. Главное было вывести из города в безопасное место женщин и детей, а дружина погибала вся без остатка, жертвуя собой, прикрывая эвакуацию. Таким вот образом и сформировался наш архетип, в свою очередь и повлиявший на формирование совершенно особой легитимации верховной власти, заключающейся в её эффективности. В общем-то, не имеет особого значения, каким образом верховная власть стала таковой, путём ли революции, или демократических выборов, или ещё каким-то иным образом, что называется по факту. Власть побеждает в войне, или она лишается легитимности, а она уже и основывается на сакральности.

– Тогда зачем потребовался созыв Земского собора? – удивлённо приподняв бровь, спросил Верещагин, пребывая в крайне задумчивом состоянии.

– Для ликвидации вялотекущей холодной гражданской войны в рамках русского народа и для формирования новой легитимности и сакральности нашего государства и верховной власти, чем мы все эти годы и занимались.

– Да, мы многое сделали, – признал адмирал и спустя несколько мгновений нахмурился и задал вопрос: – Тогда почему вы уходите и покидаете нас в тот самый момент, когда мы практически достигли поставленных целей, ведь поработать с иной расой вполне может кто-нибудь другой?

Неспешно пройдясь по монастырской келье и остановившись возле книжного стеллажа и вздохнув, командующий заговорил:

– Василий Петрович, я ведь никуда не ухожу, перехожу лишь в несколько иную ипостась, и только. Корнелиус ведь также покинул высокий пост официального главы ордена, вот и я поступлю похожим образом, так как мне постоянно приходится надолго отлучаться, хотя брейнет и выручает, но я не могу разорваться. Необходимо сосредоточиться на чём-то одном, и я выбираю работу с иной расой, но тем не менее продолжу наблюдать и в некоторых случаях участвовать в работе ядра. Всё же вынужден признать, за прошедшие десятилетия я устал, мне требуется отдых.

– Я вас понимаю, – качнул головой адмирал, – всё это происходило на моих глазах.

– Вот и прекрасно, завтра в полдень жду вас в Большом церемониальном зале, где и состоится официальное сложение моих полномочий и передача их следующему формальному лидеру ядра.

– Я буду точно в указанное время, – официальным тоном произнёс адмирал и приложил правую раскрытую ладонь к груди.

– Я вас более не задерживаю, Василий Петрович.

– До свидания, командующий.

Попрощавшись с адмиралом, Пётр в глубокой задумчивости подошёл к высокому стрельчатому окну и, вглядевшись вдаль, замер. Спустя несколько минут дверь открылась, и в келью вошёл митрополит Исидор и, встав рядом с командующим, негромко задал вопрос:

– И как всё прошло?

Чуть изменив положение, Петр, продолжая задумчиво глядеть вдаль, заговорил:

– Нормально прошло, Верещагин завтра официально станет главой ядра.

– И ты не сожалеешь о принятом тобой решении? – вкрадчиво поинтересовался митрополит, не совсем понимая мотивацию человека, добровольно уходящего в тень.

– Пустое, – махнул рукой Пётр, – сожалеть тут не о чем, от слова вообще. Они теперь дальше без меня пойдут вперёд, пришла пора им всем выходить на следующий уровень, и у меня нет никаких сомнений, что они все справятся. Будут споры, куда и каким путём идти, и уже тут я возьму на себя роль арбитра в разрешении противоречий, оставаясь при этом для всех нейтральным, но даже не в этом дело, хотя позиция арбитра сама по себе хороша.

Ухмыльнувшись, Исидор, хорошо знавший своего подопечного, с некоторой иронией в голосе задал вопрос:

– Нет, а если серьёзно отбросить про усталость и прочие утверждения?