К чужому берегу. Предчувствие.

Но Клавьер? Кто бы мог подумать? Какая ярость! Какое неслыханное нападение! Я сорвалась, конечно, но ведь спровоцировал-то меня он? И какая буря похоти и ненависти вырвалась из этого спекулянта!

Я остановилась, чтобы смахнуть слезы, бежавшие по лицу. У меня очень болели скулы, которые Клавьер сдавил, и я была уверена, что на щеках останутся уродующие синяки. Он мог бы раздавить мне нос, изуродовать вовсе! Теперь-то мне открылась вся та тьма, которую он носил в душе по отношению ко мне. Нет, сколько бы он ни болтал о Веронике и Изабелле, какие бы сведения о них ни выуживал, я кожей, женским чутьем понимала, что далеко не только в детях тут дело.

Он говорил, что пятнадцать лет я довлею над ним, как проклятье, — и только теперь я отчетливо уяснила, что действительно по каким-то неведомым мне причинам являюсь для этого мужчины вечной мечтой, невыносимым соблазном, эротическим наваждением. Если б он мог владеть мной, возможно, это наваждение исчезло бы, но обстоятельства всегда складывались так, что я оставалась для него недостижима.

С другой стороны, он не только жаждал, но и боялся меня, — это я поняла давно: боялся неведомой таинственной власти, которую, как он думал, женщина может приобрести над ним, ведь банкир сам привык над женщинами властвовать.

Я мысленно представила себе всю историю наших отношений, начавшуюся когда-то в грязной таверне на Мартинике, и ужаснулась: да ведь мне надо всегда, любой ценой держаться подальше от этого человека! Он всю жизнь гоняется за мной, чтобы раскрыть секрет, который, как он полагает, во мне есть, и одновременно безжалостно топчет, потому что я ломаю ему всю картину мира. Как только я приму его предложение, подобное тому, что он недавно мне сделал, — я стану ему неинтересна. Ощутив себя победителем, он неизбежно разочаруется и превратит мою жизнь в ад. А не ощутив? Он так и будет гоняться за мной? Эта погоня — не шутка, она может дурно для меня закончиться… ведь он — действительно один из самых влиятельных людей в Европе!

«Никогда не встречаться с ним, никогда, никогда! — подумала я, отбрасывая волосы с лица. — Если нужно — даже проложить географические расстояния между нами. Спрятать от него детей! Англия — очень хороший вариант для всего этого…»

Какой-то буржуа в щегольском светлом сюртуке и высокой шляпе приобнял меня в толпе, слегка ущипнул за талию:

— Куда спешите, белокурая красотка? Может, не откажете мне в чашечке кофе?

Я с оторопью взглянула на него и, с силой оттолкнув, ускорила шаг. Впрочем, выпить кофе и вправду не мешало бы. Я помнила, что где-то поблизости должно быть весьма приятное заведение под названием «Анжелина» — в нем мы с Авророй часто пили шоколад, когда жили в Париже в 1797 году. Но, едва я подумала о шоколаде, у меня все внутри похолодело. Я вспомнила, что оставила в гостинице «Нант» сумку!

Да, сумку Адриенны! А в ней — деньги и документы!

— О, будь ты проклят! — вырвалось у меня.

Я имела в виду Клавьера. Это по его вине я бежала из гостиницы без памяти. И что же теперь?

Как… как мне покинуть Париж, черт возьми? Что показать на заставе?

Ох, как все это было ужасно! На миг я застыла посреди улицы, будто соляной столб, совершенно не зная, что предпринять. Положение было очень неприятное. Было бы так хорошо отправиться сейчас домой, на площадь Вогезов, чтобы хоть немного перевести дух и собраться с мыслями. Там можно будет привести себя в порядок и хотя бы взять деньги.

Но… я боялась туда идти. За один день я умудрилась приобрести двух могущественных врагов, которые легко могли превратить мою жизнь в ад. Даже если первый консул не кинется по моим следам, от Клавьера вполне можно ждать какой-нибудь подлости в духе того, что он сделал два года назад, когда его супруга сломала шею на лестнице. И кто тогда за меня вступится? Александр далеко, а Бонапарт явно вышел из числа моих покровителей. Нет, на площади Вогезов не стоит и показываться, это слишком опасно.

Мои мысли вернулись к Талейрану. Вероятно, мне стоит все-таки посетить его, ведь он — мой единственный друг в Париже, имеющий политическое влияние. Он будет раздосадован, безусловно, но он выручит меня, как выручал не раз. Морис может оформить мне новый паспорт. Не могу же я бежать из Парижа без документов? Все заставы для меня закрыты, пока у меня нет бумаг. Кроме того, поскольку я собиралась устремиться в Англию, вовсе неплохо было бы получить и паспорт заграничный — на себя и на детей, чтобы моя поездка в Англию не выглядела как эмиграция. Если я уеду по официальным документам, я в любой момент смогу вернуться во Францию, не теряя ни имущества, ни прав.