К далеким берегам (без иллюстраций)

«Целую ночь парень, стоя у нашей каюты, то и дело начинал орать так, что не давал нам ни на минуту заснуть. А на другой день сказал, что старался изо всех сил вызвать леших, но они не явились. Когда, же мы заявили, что выполним нашу угрозу, он повалился в ноги, прося не превращать его в лешего и ссылаясь на то, что мы сами слышали, как усердно он кричал. Довольно посмеявшись, мы согласились помиловать его», вспоминал Гмелин.

Крашенинников не знал, кто над кем смеялся больше: академики над парнем или он над ними, не давая заснуть всю ночь.

Но была и серьезная сторона в этом происшествии: видя, как Миллер и Гмелин записывают рассказы о леших, Крашенинников впервые узнал, что верования, на которые он раньше не обращал внимания, могут быть предметом изучения.

В середине сентября доплыли до Твери. Капитан-командор Беринг, отплывая с командой в начале лета вниз по Волге из этого города, оставил здесь для академиков речное судно со штурманом и боцманом. Академики велели сделать каюты с камином, кухню с двумя очагами и другие приспособления для удобного плавания.

Через десять дней все приготовления были закончены. Судно отчалило от пристани. Приходилось торопиться, потому что стоял уже конец сентября, а надо было доплыть до Казани, прежде чем начнется осенний ледоход. Все же решили изредка останавливаться на короткое время в местах, почему-либо особенно интересных.

Проплывая мимо древнего города Углича, где погиб царевич Дмитрий, младший сын Ивана Грозного, сделали остановку. Там сохранился старинный кремль, обнесенный деревянной крепостной стеной с башнями по углам. Миллер осмотрел эти укрепления и велел их зарисовать.

Не надолго остановились в Ярославле, чтобы осмотреть этот старинный и красивый город. Здесь услыхали, что в местном монастыре есть часовня, в которой хранятся кости великана.

Гмелин с несколькими спутниками пошел туда, чтобы осмотреть эту диковинку. Им рассказали, что кости найдены много лет назад, когда рыли могилу, чтобы похоронить ярославского-епископа Трифона. Монахи говорили, будто это кости разбойника, который когда-то здесь жил.

Гмелину показали две большие кости.

— Одна — бедро слона, а другая, по-видимому, какая-то из его головных костей, вероятно скула, — сказал Гмелин.

Очевидно, эти кости были частью скелета мамонта.

Крашенинников, обучаясь в Спасских школах, никогда не слыхал о мамонтах и других ископаемых животных. Легенды, которые рассказывали монахи, принимались там на веру. Слова Гмелина должны были не только удивить Крашенинникова, но и вызвать мысли, раньше не приходившие ему на ум.

С каждым днем все больше чувствовалось, что наступила осень и надо ускорить плавание. В Нижнем-Новгороде не стали задерживаться, хотя штурман и боцман очень хотели провести некоторое время в этом большом торговом городе, чтобы сделать разные покупки.

Однако, плывя мимо чувашских и черемисских деревень, встречавшихся за Нижним-Новгородом, несколько раз останавливались, хотя и не надолго.

Взяв с собой кого-нибудь из студентов, Миллер сходил на берег. В деревне он медленно шел по улице, внимательно присматриваясь ко всему, что видел.

Миллер вглядывался в лица, стараясь запомнить характерные черты, отмечал особенности одежды, построек, орудий, которые употребляли в работе. Он входил в избы и пытался заводить разговор. Студент старался помочь в беседе, когда Миллер затруднялся найти нужное русское слово. Часто, впрочем, сами хозяева — чуваши или черемисы — совсем не говорили по-русски.

Они встречали неожиданных гостей с недоумением и некоторым страхом. Никак не могли понять, что нужно неизвестному барину. Боялись, что он пришел неспроста и не к добру.

Миллер не смущался их тревогой. Для него эти люди стояли как будто на совсем иной ступени бытия, чем он сам. Миллер рассматривал обстановку их жилищ с той спокойной уверенностью, с которой натуралист изучает устройство муравейника, совсем не заботясь о том, тревожатся ли муравьи.

Увидев одежду с такой вышивкой, какой еще не приходилось встречать, Миллер говорил, что хочет ее купить. И хотя хозяевам избы непонятно было, для чего понадобилась ему эта одежда, они чувствовали некоторое облегчение: становилось, по крайней мере, ясно, зачем пришел странный гость.

Купленная одежда относилась на судно и присоединялась к коллекциям, которые собирались для кунсткамеры Академии наук. Крашенинников рассматривал покупку. Часто это была простая рубашка из грубого домотканного холста, но ее ворот и рукава были своеобразно вышиты красной, черной или синей шерстью. На кичках, которые носили женщины, украшения были сложнее: старинные серебряные монеты и разноцветный бисер придавали им особую нарядность.