К далеким голубым горам

Уа-га-су лежал неподвижно и наблюдал. Я не мог не задуматься о том, что означал для него наш приход и покрывают ли его приобретения в знаниях потерю авторитета в племени. Ему больше не было места среди своих, ибо в словах его сомневались. Но, в то же время, его соплеменники могли видеть, что среди нас он пользуется авторитетом, как оно и было.

Он действительно совершил более дальнее путешествие, чем, думаю, любой другой из его народа. Он говорил по-английски очень хорошо, потому что имел время и возможность научиться. И, совершенно очевидно, он был человек с острым и деятельным разумом.

Начался дождь — мелкий, моросящий, словно с неба сыпался туман. Я прикрыл одеялом трещину, где лежал Кин. Он засмеялся и замахал ручонками, издавая негромкие звуки. В одной руке он сжимал стрелу — должно быть, упала рядом с ним. Когда Эбби увидела это, она перепугалась и отобрала стрелу, опасаясь, что острие может быть отравлено.

Внезапно из кустов выскочил сенека. Я выстрелил, но он бросился на землю в тот момент, когда мой мушкет пошел кверху, и пуля пролетела мимо. Сенека лежал в траве, мы его не видели, но он там был. Он лежал абсолютно неподвижно, а мы выжидали, твердо решив достать его, когда он поднимется с земли.

Только он не поднялся. Прошло несколько минут — и тут Ринг подтолкнул меня и показал пальцем. Рука, которую мы раньше видели над бугорком, исчезла. Каким-то образом этот сенека сумел унести своего товарища и исчезнуть вместе с ним.

Другой лежал, полностью открытый. Мы ждали.

— Из двух мушкетов, — сказал я. — Мы обязаны достать его.

И вдруг Уа-га-су выскочил из укрытия. Он быстро пробежал вперед, бросился ничком на землю рядом с мертвым индейцем, сделал круговой надрез ножом и, дернув за волосы, сорвал скальп.

Вскочив во весь рост, он потряс окровавленным скальпом и что-то насмешливо крикнул. Мгновенно вылетел рой стрел, но он бежал, изворачиваясь, прыгая из стороны в сторону, к нашему укрытию среди камней.

Я слышал об обычае снимать скальпы, но никогда прежде не видел, как это делают.

* * *

Медленно прошла зима. Ручьи, застывшие хрустальными каскадами, свисающими с краев обрывистых скал сверкающими полотнищами льда, которые можно было разглядеть с большого расстояния, теперь начали таять. В верхнем течении рек лед исчезал, и вода неслась все с большей скоростью.

У нас набралось несколько связок мехов, немного пресноводного жемчуга и множество кож, включая четыре большие бизоньи шкуры.

— Мы отправимся к побережью, — объявил я однажды вечером, когда все собрались вместе. — Если повезет, встретим Тилли и «Абигейл».

— Кто пойдет, а кто останется? — спросил Фитч.

— Пойдут все, кто хочет. Мы должны спуститься по реке очень быстро, но возвращение будет более медленным.

— Не знаю… — сказал Джон Куилл. — Я могу остаться. Я нашел землю себе по вкусу, могу выстроить собственную хижину и вспахать свою собственную землю.

Он поднял на меня глаза.

— У меня никогда не было своей собственной земли, капитан. Всю жизнь я работал на земле, и всегда эта земля принадлежала кому-то другому… Здесь хорошая земля. Мне нравится смотреть, как она переворачивается под плугом, мне нравится мять ее в пальцах. Это отличная почва и она даст отличный урожай.

— Да, — согласился Слейтер. — У меня точно такие чувства. Я отмерил себе квадратную милю рядом с участком Джона — и не могу поверить в это. Я брожу по лесу, вдоль берегов речки, я вижу, как растет в чаще ежевика, как орехи падают с деревьев — и все это мое.

— Катоба могут многому научить вас, — заметил я. — Вы сами земледельцы, но они знают эти края и здешний климат. Полезно будет послушать их. Я думаю, каждый из вас знает больше, чем они, но то, чему они могут научить, важно — так учитесь же у них.

Куилл кивнул.

— Я разговаривал с их главными людьми. Я согласился отдавать им одну треть моего урожая в течение пяти лет, и тогда земля станет моей. Слейтер сделал то же самое.

— Так ты поплывешь, Слейтер, или останешься?

— У меня такое же настроение, как у Джона. Я останусь. Так хочется собрать урожай и узнать свою землю получше!

Остальные предпочли плыть к побережью, и мы много говорили об этом путешествии, потому что здесь были и другие реки, по которым можно было выплыть к морю; кое-кто предлагал более короткий путь по суше — а там уже построить лодки или плоты для путешествия по реке.

В конце концов было решено добираться тем же путем, каким мы прибыли сюда, но потом проплыть вдоль берега на юг и вернуться по какой-нибудь из более близких рек.

Мы с Эбби, уже лежа в постели, разговаривали перед сном о том же.

— Мне хочется плыть, — сказала она, — но столько всякого может случиться. Я беспокоюсь о Кине.

— Он отлично перенесет дорогу, — ответил я, — да и жизнь наша теперь именно такова. Пусть учится ей с самого раннего возраста.

Ветер шептался с крышами, мягкий ветер, весенний ветер. Я беспокойно вертелся с боку на бок. Правильно ли я поступаю? Нужно ли отваживаться на такое дальнее путешествие?

Но всем нам нужна была перемена, все с нетерпением дожидались возможности увидеть корабль из дому.