К другим берегам (СИ)

Опять пили и напились довольно скоро. Редактор куда-то девался. Усатая жена его увлеклась огромным стейком. Она снимала сочные куски мяса пухлыми губами - освободившимися от помады, оттиснутой на рюмках, стаканах, салфетках и даже на собственных зубах - с манерно подносимой ко рту вилки. Обладательница бриллианта рассказывала П., отяжелевшим от выпитой водки языком, как непросто находить деньги, чтобы поддерживать журнал, как стало трудно работать из-за немыслимых налогов, но она рада помогать изданию, в котором печатаются такие писатели. П. пытался внимательно слушать её, но не мог сосредоточиться на чепухе, которую говорила пьяная женщина, и злился, что по своей воле принял участие в этом балагане. Громко заиграла музыка нанятого оркестра. Жена редактора, оставив стейк, позвала танцевать; финансы ухватили П. за руку и, не слушая возражений, повлекли за собой.

Неумело переступая с ноги на ногу, П. с ужасом наблюдал, как студенисто шаталась грудь, и пьяно изгибалось тело Елены Владимировны. Позже, освободившись от назойливого натиска, он вернулся на место и, наблюдая оттуда за происходящим вокруг, думал:

У этих людей я хотел просить помощи чтобы разобраться в себе? Как они могут помочь? Я не хочу чтобы они заглядывали мне в душу ковыряли там руками с отставленными мизинцами смеялись над моими переживаниями поблескивая своими безупречными зубами. Противно! Хуже чем та баба у забора! Причём тут баба? Уж она подивилась бы этим разнузданным танцам пьяным лицам этому количеству водки этим мизинцам зубам этому безделью и праздности... Но если я не могу этого выносить и стыжусь стало быть я такой же как та баба?

Другой голос возмутился в нем:

Нет нет! я не могу быть таким. Я умнее образованнее тоньше. Нет я не могу выносить грязной суровой жизни которой живет эта баба мне хочется другой легкой чудесной где все были бы красивы умны приятны где нет таких баб. Я хочу жить долго-долго чтобы увидеть такую приятную жизнь...

Первый голос отвечал:

Пусть так но всё это отвратительно противно нельзя больше оставаться здесь.

Да верно! - согласился другой голос.

Под видом, что ему нужно выйти, П. прошел между столиками, забрал в гардеробе пальто, поехал в гостиницу, чтобы немного поспать, перед тем, как отправиться на вокзал...

В просторном зале ожидания П. сидел в кресле, поглядывая на большую черную электрическую доску, на которой высвечивались данные о прибывающих и отправляющихся поездах. Оставалось ждать чуть менее полутора часов. Он позавтракал в кафе вокзала и теперь сидел, разложив на колене купленную газету, но читать не хотелось. П. удобно вытянулся и думал, прикрыв глаза, сдвинув кожу лба к переносице, в две резкие складки:

Хочу ли я этой долгой-долгой жизни этого бессмертия тела? Отчего нет? В детстве я страдал мучился тем что должен буду умереть а всё останется и будет жить своей жизнью но меня не будет уже никогда. Да мне хочется жить долго наблюдать как вокруг будет изменяться мир становиться лучше и я сам буду трудиться приносить пользу... Но всё это вздор фантазии! Я не могу жить вечно и скоро умру. Весь мой ум весь мой талант прекратятся и то что было когда-то мной сравняется перемешается с тем что было когда-то той бабой и не будет никакой разницы и это тяжело сознавать! Зачем эта глупая баба привязалась ко мне? Ведь я умнее, полезнее её...

Только другой голос опять возразил ему:

- Откуда взял, что полезнее?

- Это понятно - я тружусь и хочу всем добра.

- Да и баба трудится и, верно, хочет добра другим... Так в чем разница?

- Но, это так просто! Как такого простого не понять?

- Так в чем простота? Где она?

- Да в том, что мне хочется жить, жить долго... А ей зачем? Она, скорей всего, не желает жить долго. Невыносимо, скучно, нехорошо жить той жизнью, что живет она, той одинаковой, тяжелой жизнью из года в год, из года в год... Если вдуматься, баба эта такая же, как та, что жила здесь лет пятьсот, тысячу назад! Время идет, переменяются внешние обстоятельства жизни: что-то забывается, что-то возникает вновь, а её жизнь не меняется - все та же... Так, ведь, это и есть бессмертие! А мы ищем его, выдумываем философии разные, умствуем, говорим этой бабе: Ты глупа, ты необразованна, ты забита своей косной жизнью. Тебе надо учиться, трудиться над собою, образовываться....

- Зачем,- отвечает она - ведь помрем все - только время напрасно потеряю. Так вот и матушка моя жила, и её матушка, и матушка её матушки... а куда мне менять чего-то!

- Ты глупа, ты дура! - говорим мы, сердясь на её непонятливость, но скорее на то, что не умеем толково всё разъяснить.- Да ты не поймешь своим узким умом, что для тебя стараемся, бьемся изо всех сил о твою непробиваемую глупость?

Молчит баба, смотрит своими глазами, сцепив мужицкие - в выпуклых жилах, цвета земли - руки, точно говорит: "Да к чему это? Мне и так не плохо, миленькие..." И кажется, что баба эта огромная-преогромная, и не может она умереть никогда, а он, П., так себе - козявочка маленькая...