К ясному небу

Он почувствовал, как его рот приподнялся в изумлении. Что, по их мнению, он собирался делать? Коготь сейчас смог бы лучше сражаться, чем он, но, очевидно, у него была репутация. Стражи выглядели… испуганными, от них несло страхом.

— Ты уже на ногах, — сказал Соболь. — Я удивлен.

И Перри тоже. Теперь, когда он встал на ноги, от лекарств, которые ему давали, ему стало дурно. Теплая слюна хлынула ему в рот. Он был примерно в пяти секундах от того, чтобы его вывернуло на пол.

— У тебя руки чешутся? — спросил он, выигрывая время. Ему нужно было прийти в себя.

Соболь улыбнулся.

— Очень.

Гесс откашлялся. Его поза, выражение лица — все в нем казалось незапоминающимся. Тривиальным.

— Мы сейчас отведем тебя к Угольку, — сказал он. — Он очень расстроен с тех пор, как очнулся. Он беспокоится о тебе, как и другие твои друзья.

Перри подумал об Арии. Если бы он не увидел ее ночью, это замечание потрясло бы его.

— Ты сможешь избежать их страданий… и своих тоже, если согласишься, — продолжал Гесс. — Уголек должен согласиться. Он нуждается в исцелении, ему надо набраться сил. И он должен согласиться провести нас через эту стену. Убеди его, Перегрин, или ни у кого из нас нет шансов.

Соболь молчал, пока Гесс говорил, его поза была расслаблена, глаза полуоткрыты. Он глумился над Гессом, позволив ему контролировать эту часть процесса.

Теперь губы Соболя изогнулись в улыбке.

— Отведите его, — приказал он людям у двери.

Перри отвели в комнату напротив, где Уголек забился в угол. Он был похож на только что вылупившегося птенца, свернувшийся калачиком, с непокрытой головой и широко раскрытыми, испуганными глазами.

Как только Перри вошел внутрь, Уголек вскочил на ноги и метнулся через комнату. Он бросился на грудь Перри.

— Мне так жаль. Извини меня. Прости, — говорил он сквозь рыдания. — Я не знаю, что делать. Что бы я ни делал, ты будешь ненавидеть меня.

— Дайте нам минуту. — Перри отвернулся от Гесса и Соболя, прикрывая Уголька спиной. Он сам не понимал, пытается ли он защитить Уголька или скрыть собственную неуверенность. В любом случае, это было не для их глаз. — Мы никуда не сбежим. Просто дайте нам немного побыть наедине.

Они остались.

— Все в порядке, Уголек, — сказал Перри. — Со мной все в порядке. — Он понизил голос, но знал, что Гесс и Соболь все слышат. — Помнишь, как ты меня обжег? — Он сжал в кулак свою покрытую шрамами и ссадинами руку. — Это была самая страшная боль, которую я когда-либо испытывал. Это даже не сравнить.

— Твои слова должны заставить меня почувствовать себя лучше?

Перри улыбнулся.

— Предполагаю, что нет.

Уголек вытер глаза и уставился на синяки Перри.

— Все равно я тебе не верю.

— Трогательно. Не так ли, Гесс? — спросил Соболь. — Я хотел бы наслаждаться этим и дальше, но нам нужно продолжать двигаться вперед.

Перри повернулся к ним лицом, Уголек прижался к нему вплотную. Кирра проскользнула в комнату, стоя рядом с охранниками у двери. У нее было такое выражение лица, какого Перри никогда не видел. В нем сквозила симпатия.

— Надеюсь, ты уже поняла, Уголек, что я не угрожаю понапрасну, — сказал Соболь. — Когда мои правила нарушаются, я наказываю. Теперь ты это понимаешь, не так ли?

Дрожа всем телом, Уголек кивнул.

— Хорошо. И ты понимаешь, что Перегрин хочет, чтобы ты сделал. Ты знаешь, что он хочет, чтобы ты помог нам?

— Я никогда этого не говорил, — сказал Перри.

Время остановилось. Выражение на лицах Гесса и Соболя… и даже стражей позади них стоило любой цены, которую придется заплатить Перри.

— Ты мне нравишься, Перегрин, — сказала Соболь. — Ты же знаешь. Но все может стать намного хуже для тебя.

— Я не прошу его отдать свою жизнь за тебя.

— Я могу быть очень убедительным. Давай посмотрим. В комнате недалеко отсюда, у меня находится твой лучший друг, и девушка, которую ты…

— Я сделаю это! — воскликнул Уголек. — Я сделаю все, что ты скажешь! — Он посмотрел на Перри, и слезы снова потекли по его щекам. — Я не знал, что делать. Прости.

Перри крепко прижал его к себе. Уголек продолжал говорить, что он сожалеет, хотя он был единственным, кто заслуживал извинений. От Перри. От Соболя и Гесса, и от всех остальных. Перри хотел сказать ему об этом, но его голосовые связки были словно зажаты.

Соболь двинулся к двери. Он остановился, растянув губы в довольной улыбке. Он получил то, что хотел.

— Сделай мальчика сильным, Гесс. Начни с лечения, которое мы обсуждали… со всего. Теперь мы направляемся к побережью.

— Пока нет, — запротестовал Гесс. — Мы не должны пытаться пересечь границу, пока мальчик не станет готов. Даже с ускоренными программами терапии ему понадобится время, чтобы восстановить силы, и мы не можем мобилизовать «Комодо» в такую бурю. Мы останемся здесь и подождем, пока она пройдет, пока мальчик не поправится.

— Эта буря никогда не пройдет, — сказал Соболь. — Мы будем в лучшем положении на побережье. Готовые сделать переход, как только Уголек будет готов.

Лицо Гесса побагровело.