К истокам

Он сам не знал, почему задал именно такой вопрос, это было какое-то озарение. Но судя по тому, как замер его недавний противник, он попал в точку.

Парень бросил на него странный взгляд, в котором читалась то ли издёвка, то ли озорство, и вдруг, усмехнувшись, сказал:

– Всегда беги так, словно за тобой гонится стая волков, – и помчался напрямик через лес, легко и упруго, словно перед ним расстилалась ровная дорожка стадиона.

Денис, слегка покряхтывая, встал. Падение наградило его парой синяков и ушибов, руки и ноги всё ещё дрожали от пережитого, но в целом он чувствовал себя неплохо. Главное, что он больше не испытывал страха. Денис так и не успел уловить момент, когда перестал бояться. Может, это произошло, когда он понял, что они оба – одной породы. Это значило, что рано или поздно он сумеет уговорить этого парня встретиться с Петром.

Денис медленно дохромал до опушки. Стремительно светало, лес был пронизан тёплыми лучами восходящего солнца. Оглядевшись, он заметил знакомые фонари и скамейки всего в нескольких метрах от себя. Его вновь накрыло волной стыда – всё это время он находился совсем рядом с аллеей, а ведь думал, что не выберется из леса. Покачав головой, поражаясь тому, насколько страх ослепил его, он неторопливо зашагал в сторону дома.

***

Утро выдалось одновременно и паршивым, и немного забавным. Честно говоря, Алек давно так не веселился. С одной стороны, ему было приятно на какое-то время стать самим собой, дать волю инстинктам и слегка сбросить напряжение, которое не отпускало его несколько лет. Он легко выследил цель – запах книжной пыли, страха и еще чего-то, отчаянно знакомого, но никак не поддающегося определению, чувствовался за два десятка метров. Какое-то время он бесшумно бежал за ним вдоль тропинки, потом, заметив, что светает, решил выяснить, в чём дело. Обогнал добычу, замер в тени деревьев, затаил дыхание, предвкушая рывок. Когда цель оказалась в пределах досягаемости, бросил свое лёгкое и послушное тело вперёд. Прыжок получился отменный, всё внутри него ликовало – жертва с неясным стоном упала, покатилась по жухлой листве, распространяя вокруг себя волны ужаса. Это только раззадорило Охотника – он схватил его за ворот, рванул к себе, занёс руку…

В этот момент он вновь почувствовал, насколько тонка грань между «жить» и «не быть». Он мог одним движением разорвать ту тонкую ниточку, которая связывала его жертву с этим миром. Одно движение. Всего лишь одно.

Потом, вспоминая это мгновение, он осознал, что был на грани. Он мог потерять всё то, чем жил эти несколько лет. Несколько безнадёжно трудных, тяжёлых лет, когда каждый день требовал приложения такого количества усилий, которые могли бы уместиться в несколько месяцев его прежней жизни.

На него накатила злость. На самого себя, на мальчишку, который был настолько глуп, чтобы погнаться за ним, на своё прошлое, на этот город – и он едва не утратил контроль. Возможно, что-то выдало его – выражение лица, блеск в глазах, так как во взгляде жертвы он уловил самый настоящий первобытный ужас. Да, тот самый, которым питались его предки. Поколения хищников.

А чем он в этот момент отличался от них? Да ничем! Страх подпитывал его, Алек наслаждался своей властью, упивался своей силой.

Его предки тоже были Охотниками. Они загоняли свою добычу, но действовали не как животные, которые делают это из необходимости, нет, они были людьми – жестокими и расчётливыми.

Он всё же совладал с собой, не сразу, но справился с инстинктами. В который раз. Он чертовски устал от этого – идти против своей природы становилось все тяжелее. Особенно в этом городе, с этим тонущим в ужасе мальчишкой, который лепетал что-то про его татуировку.

Веселье прошло, осталась только досада на самого себя, что сорвался. Чтобы хоть как-то сгладить впечатление, Алек ответил на последний вопрос, как ему казалось, шуткой. Может, не совсем удачной, может, странноватой. Вряд ли этот паренёк оценит её.

Дома было по-прежнему. Скучно. Много назойливых запахов. Почти все спали – раннее утро выходного дня. Поднимаясь по лестнице, он улавливал покой, царивший в полумраке квартир. На площадке тоже было тихо – соседи наконец-то изволили утихомириться, его так и подмывало нанести им визит вежливости. Напугать их он точно смог бы – ничего сложного, по прежнему адресу он быстро навёл порядок. Но здесь каждый раз откладывал – и так прошёл почти год. Он не был уверен, что это бездействие по доброте душевной. В последнее время он стал терпеть многое. Стискивал зубы и терпел. Как наказание.

Звучит, конечно, глупо.