К истокам

Он захлопнул дверь и замер в тесной прихожей. Стянул куртку, скинул кроссовки. Постоял, восстанавливая дыхание после быстрого подъёма. Взглянул на себя в зеркало. На плече извивалось клеймо, знак его хищного рода. Он с радостью бы избавился от него, если бы знал, как. Удивительно, что этот мальчишка вообще заметил рисунок, но поразительнее было то, что никто из посторонних никогда не должен был увидеть ту фотографию. Алек вспомнил, что этот снимок хранился в их семейном альбоме – а потом исчез, и пропажу заметили пропажу только спустя несколько недель. Значит, вот в какие руки он попал. Наверное, стоит выяснить, кто за этим стоит. Алек вздохнул – перед ним вновь распахивалась дверь в прошлое. Достал из кармана телефон и набрал сообщение. Несколько раз редактировал его, пока не получилось скупое короткое послание, просто информация к сведению того, кому оно адресовалось. Ничего лишнего, лишь сухая констатация факта. Ему не хотелось, чтобы этот человек прочел больше, чем Алек хотел сообщить. Эта игра длилась уже много лет – с момента, как он переехал в город. Хотя, точнее сказать, сбежал. Нажал «Отправить», две галочки известили о том, что сообщение получено. Он не стал дожидаться ответа – поспешно спрятал телефон обратно в карман куртки, закрыл глаза и прижался лбом к холодной поверхности зеркала. Алек давно бежал прочь от прошлого, в котором, казалось, были одни потери и разочарования. Он выкладывался на работе так, чтобы приходить домой и падать от усталости; в выходные загонял себя до изнеможения, преодолевая десятки километров бегом; он старался выстраивать свой день, чтобы не было ни одной свободной минуты; ему было необходимо всё время находиться в движении – и все ради того, чтобы не думать о том, что осталось там, позади. Точнее, о тех, кого он оставил. Время от времени к его сознанию всё же пробивались тревожные звоночки, отдельные болевые сигналы, которые незваными гостями бесцеремонно стучались в сердце, и заставляли его сжиматься, словно в ожидании удара. Тогда он, чтобы вернуть душевное равновесие, вынужден был убегать всё дальше и дальше в лес, протянувшийся за парком. Волки, которые его преследовали, были вовсе не теми, кого мог представить городской житель – не хищниками с грозным оскалом, горячим дыханием и пастью, из которой капала кровь их жертв, нет, его личная стая состояла из тяжёлых воспоминаний, боли, горечи, сомнений и потерь. И он бежал от них семь лет, без надежды на передышку или покой.

Алек услышал, что телефон в кармане требовательно завибрировал, но не стал читать ответ – это могло подождать до завтра. На сегодня с него достаточно. Он прошёл на кухню, поставил чайник и в полумраке наблюдал, как в голубоватой подсветке стеклянной колбы пляшут пузырьки воздуха. Высыпал три ложки кофе в турку, залил кипятком, поставил на огонь, снял, как только поднялась пена. Всё это он проделал машинально, как и каждое утро. Многие жалуются на рутину, а ему она была на руку. Привычки были одновременно и его якорем, и спасательным кругом – благодаря им он держался на плаву и сохранял хоть какую-то видимость стабильного существования.

Достал кружку, перелил в неё дымящийся кофе, устроился за столом, не включая свет, хотя на кухне было темновато. Глотнул – горечь и жар напитка обожгли ему нёбо. И снова в сердце натянулись струны, которые он предпочел бы давно обрезать, и раздался тревожный сигнал – протяжная тоскливая нота, больше похожая на вой. Алек обхватил голову руками – в этот момент он почувствовал дыхание, вырывающееся из множества голодных пастей и топот лап за спиной. Он резко поднялся, выплеснул остатки кофе в раковину, быстро переоделся, захватил другую куртку, рюкзак со всем необходимым, который всегда был наготове, и ключи. Ему необходимо было развеяться.

В гараже его ждал мотоцикл – не тот, который пугает утробным рыком всю округу, а лёгкий, маневренный и быстрый, как раз то, что нужно, когда возникнет необходимость убежать от преследователей. Или когда захочется разогнаться до максимальной скорости и, лишь слегка повернув руль, вылететь с дороги. Возможно, это был бы самый удобный для всех исход. Он иногда тешил себя этой мыслью, но не позволял ей укорениться у себя в голове. Несмотря ни на что, он ценил жизнь. Алек в этом отношении был прагматиком – в отличие от большинства, был убежден, что человеку отпущен только один срок, и никакого загробного мира не существует, как не будет и второго шанса. Но это его качество имело и оборотную сторону – ему требовалась и дверь с зелёной табличкой с надписью «запасной выход», в которую он мог бы шагнуть, если бы уровень боли зашкалил за «невыносимо». Линию эту он давно для себя определил – и пока жизнь была сносной, он за неё держался. Пока были силы – он бежал. Когда они иссякнут, когда он дойдёт до предела – он распахнёт эту дверь.