К истории русского футуризма

Рукописные оригиналы Крученых с правкой Хлебникова, с которых Крученых сделал позднюю машинописную редакцию, находится в той же архивной единице хранения в РГАЛИ. За основу Крученых выборочно взял фрагменты из пьесы на лл. 14 об., 15, 17, соединив их в своей поздней редакции в единый отрывок, с очевидной целью представить в основном правку Хлебникова. В оригинале первая реплика принадлежит не Воину, а Мечтателю.

См. упоминания об этой рукописи у Харджиева: «у А. Крученых сохранилась рукопись незаконченной его вещи – „Военная опера“ (1914), с поправками Хлебникова» (Хлебников В. Неизданные произведения / Ред. и комм. Н. Харджиева и Т. Грица. М.: ГИХЛ, 1940. С. 440) и Матюшина: «Есть у меня связанное с Крученых неоконченное дело: после „Победы над Солнцем“ он начал работать над текстом другой оперы „Побежденная война“. Но мне удалось сделать только черновой набросок музыки к первому акту. Ряд замечательных набросков (карандашем и углем) сделал Малевич» (Харджиев Н., Малевич К. Матюшин М. К истории русского авангарда. Stockholm: Гилея, 1976. С. 151).

В приведенном ниже тексте квадратные скобки со строк Крученых нами сняты, в то время как строки Хлебникова выделены нами курсивом. Орфография рукописи изменена в соответствии с современными нормами.

[ВОЕННАЯ ОПЕРА] Фрагменты.

Воин:

И вот я увидел при свете отражара…

Я видел, как ходуном ходит земля, равнины движутся волнами, трясущимися от топота коней. И во всем земном шаре Реймский собор остался в глазу умершего, но держащего ружье.

Бросим свинцовые мячики в плечи прекрасных столиц.

А многие города остались в открытках, посланных друзьям на родину разрушившими их воинами.

А Цеппелин крылатых быков Ассирии стада на Эйфеля башню бросал.

Ведь кошки зовут и властно мурлычат воздвигать кошкам храмы – мы падаем снова в Египет.

Мне подарили Земной шар и еще вот этот шарик мышьяку маленький… один для удачи, другой для… горя. Озеро ушло в грязь

Пойте и смейтесь выстрелив паутиной в иголке…

Ведь легче родиться, чем сшить нищему сорочку. Тут дело кончено – я мышьяк в чьем-то забытом… Смейтесь… Я брожу здесь с гробом в ребрах вместо сердца. Не называйте вслух. Тулуп висит на впечатлении.

Пусть сыпется огонь на лысину жителей, на сковородки и печки.

Вильгельм: Я только один мог заставить Европу идти в ногу с Америкой и Китаем могучим дальним и с собою. Трясутся поджилки у Германии, она запустила руку в бороду старого немецкого бога. Я сновидение и себя толкователь своих усталых морщин чихающего Цезаря. Старая Европа – штаны из которых я вырос и вылез. Я молод. О, белый Арийский Китай. Ведь собственно была допущена одна важная ошибка: мне надо было запереться со своим войском здесь между двумя страницами Момзеиа, запечатленного устами. Я заперт со всем своим войском. О, затхлый запах книгохранилищ. Вы, крысы, когда придете сюда полчищем и будете глодать меня, вспомните о<бо> мне, моей матушке и моей славе, хрустящей у вас на зубах.

Ошибка та: мой шлем крепок я высунул нос – все неопытность погубила. Реки! Настала пора вам заметно краснеть.

Шепчутся: бедный кайзер, как задумался, совсем голову потерял как он великолепен.

(Подходят, поправляют надевают голову на палочку.) Вильгельм: Я видел, как ста до мышей бросились французы, когда я шел, как кот топорща усы.

Приходите безнадежно больные, мною искалеченные, безногие – у меня есть лекарство – это выжимка из старых обезьян, чешущих свое пузо.

Я полмира мог бы излечить я недаром искал во всех столетьях грозные и красивые шлемы. Мир не имеет врача. Кто теперь будет о нем заботиться и о его звездах?