К югу от платана

Я отвернулась и стала разглядывать лужайку. Трава все еще была примята аттракционами, стоявшими тут в прошлые выходные. Но я знала, что со временем она расправится, и уже никто не сможет определить, что совсем недавно с ней что-то было не так. Время могло излечить почти все. И я полагала, что лучше бы нам с мамой подождать, пока все уляжется. А потом уж можно будет разрушать выстроенные вокруг себя стены и демонстрировать повреждения.

– Когда Мак умер, я ужасно на него разозлилась – за то, что полез в драку, за то, что подставил себя под удар и погиб. Я винила его в том, что он разрушил нашу идеальную семью, – это был мой способ справиться с горем. И я приложила все усилия, чтобы разрушить проклятие, чтобы доказать, что семья у меня все равно идеальная. А в результате перестаралась. Я так зла на себя. Я подвела Мака. Подвела тебя. Подвела Кибби. Боже праведный, как я подвела Кибби, – сдавленно проговорила она. – Я очень жалею об этом. Пожалуйста, прости меня, Сара Грейс.

Идеальную семью обретешь ты. Мама из кожи вон лезла, чтобы построить идеальную семью со мной и папой. Но ничего не вышло, потому что совет с пуговицы относился не к нам. А к маме, Маку и Блу.

Утром мне вдруг пришло в голову: а действительно ли мама была проклята, как всегда считала? Ведь технически она последовала совету Пуговичного дерева. В свете всего случившегося мне представлялось, что скорее она сама себя прокляла, так и не простив Мака за то, что он разбил ей сердце. И все решения, которые она принимала с тех пор, последовательно привели нас – меня, Кибби и ее саму – туда, где мы были сегодня.

– Ты когда-нибудь сможешь простить меня? – спросила она.

Мама стояла передо мной, и в глазах ее плескались боль и раскаяние. Воздух вокруг нас, казалось, сгустился. И в нем висели осколки наших разбитых сердец. Мы могли попытаться склеить их или оставить на волю ветра, который вскоре унесет их вместе с опавшей листвой.

Я тяжело вздохнула.

– Конечно, я прощу тебя, мама. Просто мне нужно время, чтобы разобраться в чувствах.

– Время, – кивнула она. – Хорошо. Сколько времени?

– Мама.

Она примирительно вскинула руки.

– Прости! Но меня гложет мысль о том, как сильно ты меня ненавидишь.

– Я тебя не ненавижу. Я просто расстроена. И в каком-то смысле даже рада, что мы оказались настолько похожи. Раньше между нами такого связующего звена не было.

Хэйзи боднула маму в руку, прося приласкать ее, и та, несмотря на аллергию, откликнулась.

– Большее сходство и представить сложно.

Мы обе влюбились в мужчин, которых не одобрили бы наши родители, забеременели и приняли поспешные решения, обернувшиеся для нас трагедией. Мы хранили тайны, полагая, что защищаем тех, кого любим, хотя на самом деле защищали лишь себя. От неловкости, смущения, унижения и стыда.

Какими же дурочками мы были. Ведь подобным поведением мы лишь заточали самих себя в тюрьмы, выстроенные из лжи, боли и разочарования.

– Вместо того чтобы притворяться, что наши жизни идеальны, мы должны были признать свои ошибки. Усвоить уроки. Повзрослеть. Так мы показали бы, что принятые нами неверные решения не определяют того, кто мы есть, и возможно, подали бы другим хороший пример. Скажем, Кибби. Не скрывай мы так тщательно свое прошлое, и с Флорой все могло бы сложиться иначе.

Мама вздернула подбородок.

– Знаю. Но мы ведь можем начать все сначала, правда? Как говорится: одни уроки мы преподаем, а другие усваиваем. Теперь мы знаем, что должны делать.

Хэйзи заметила белку, и я покрепче стиснула поводок, чтобы она не бросилась за ней в погоню.

– Ты уверена, что спокойно воспримешь сплетни?

– Это ведь всего лишь слова. Кое-кто недавно сказал мне, что от них еще никто не умирал.

– Но навредить они могут.

Из уголка ее глаза выкатилась слезинка.

– Думаю, мне от них вряд ли станет больнее, чем сейчас. Если я переживу эту неделю, я все смогу пережить.

И мне вдруг самой стало больно за маму. Страшно было представить, что она почувствовала, узнав, что ребенок, которого она оплакивала почти тридцать лет, был очень даже жив – и находился всего лишь в миле от нее. Не говоря уж о том, как она все эти годы относилась к Блу и как несправедливо злилась на Мака, не зная всех обстоятельств его гибели. И что ее погоня за идеальным имиджем сотворила с Кибби.

Я обняла ее.

– Мама, тебе не придется справляться со всем этим в одиночку. У тебя есть я, и папа, и Хэйзи. Кстати Хэйзи-терапия – вообще великая вещь! Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы тебе помочь. Все можно исправить. Нужно только немного времени и прощения.

Она кивнула, уткнувшись мне в плечо.

– Я люблю тебя, Сара Грейс.

– И я тебя, мам.

Несколько минут мы стояли обнявшись, потом она отстранилась и вытерла слезы. Одернула футболку, опустила на глаза солнечные очки и сказала:

– Мне еще нужно кое-куда сходить, но сначала я хочу чуть больше узнать о Шепе. Ты ведь по-прежнему его любишь?

– Я никогда и не переставала. Ни на секунду. Ты же не собираешься меня отчитывать?

Она слабо улыбнулась.