К неведомым берегам

Пропущенный генерал-губернатором вперед и слегка подталкиваемый им маленький, тщедушный триумфатор медленно и торжественно сошел с поданного вельбота, набитого до отказа пассажирами, на берег. Здесь его встретило все сбежавшееся население фактории, несколько ошалевших от салюта случайных гиляков, матросы, солдаты и две дамы, за которыми стоял матрос с хлебом-солью на блюде, накрытом расшитым полотенцем. Впереди всех стоял Струве, уполномоченный дамами держать речь.

Говорил Струве хорошо и закончил речь такими словами:

- Дорогой Геннадий Иванович! Для того чтобы сделать открытие, нужны ум, отвага и упрямство, но для того, чтобы доказать ошибку таких непререкаемых авторитетов, как ваши славные предшественники, нужны, кроме того, знание, вера в себя, дерзание и, что важнее всего, безграничная любовь к родине, когда жертва служебным положением и даже жизнью кажется желанным благом. И вы с вашими сотрудниками, в груди которых бьется такое же, как и ваше, львиное сердце, преодолели все препятствия. Вся Россия вместе с нами, я уверен, веками будет гордиться такими сынами. Честь вам и слава!

Невельской поклонился, целуя руки дамам, принял хлеб-соль, и шествие направилось к хибарке, очищенной под временную квартиру начальника края, где до утра провозглашались тосты и искрились бокалы.

В четыре часа ночи подвыпившие Гревенс, Гроте и Попов подошли к генералу и, вытянув руки по швам, попросили разрешения уйти.

- Что? - спросил Муравьев, недоумевая. - Что вам взбрело на ум?

- М-м-мы извиняемся, ваше превосходительство, н-но мы... заб-были... сесть под арест!

- Какой арест? Ничего не понимаю! - рассердился Муравьев.

Невельской, путаясь, объяснил.

- Ваш начальник теперь я? - спросил Муравьев.

- Да, ваше превосходительство.

- Арест отменяю - промах сторицею заглажен! Шампанского! Ура-а! - и бросился всех поочередно обнимать.

Шумно было и на кораблях: здесь дружно, не сговариваясь, крепко забыли о трех обещанных генерал-губернатором чарках и мерок не считали...

- Уж очень неказист, сударыня, этот ваш герой, - задумчиво заметила хозяйке Христиани за утренним кофе, когда мужчины разбрелись по делам и они остались одни.

- Головой ручаюсь вам, - многозначительно ответила генеральша, - что он сделает сумасшедшую карьеру...

- М-м-да-а? - протянула с загадочной улыбкой артистка. - В таком случае надо серьезно подумать...

Для заговора и тесного союза женщин-приятельниц этого обмена двумя короткими замечаниями оказалось вполне достаточно: над беспомощным героем, совершенно отвыкшим от женского общества, предательски раскинулась тонкая, искусно сотканная паутина женского обаяния.

А несколько часов спустя дивный инструмент Христиани под заколдованными пальцами молодой артистки нежно обволакивал то грустными, то обнадеживающими песнями о любви растревоженное и лишенное женской ласки, безвольное и полное жизни, наивное сердце неказистого веснушчатого капитан-лейтенанта.

Женские маневры не укрылись, однако, от зоркого глаза опытного, несмотря на молодость, царскосельского лицеиста и светского человека Струве, и он тут же решил взять героя под свое покровительство: мадемуазель Элиз он хорошо изучил во время пути, и заговор дам ему пришелся не по душе.

- Как вам понравились наши дамы? - спросил он Невельского, сопровождая его, по поручению Муравьева, на транспорт "Байкал". - Не правда ли, как хороша мадемуазель Элиз, а?

Невельской вспыхнул.

- Сказать по правде... я мало к ней присматривался, - потупился он в смущении.

- Скоро присмотритесь, - убежденно и умышленно резко сказал Струве, она вся как на ладони: протрещит целый день, не умолкая, утомит до одури - и все тут...

- Она глубоко чувствующая артистка, умна и говорит интересные вещи, серьезно заметил Невельской.

- Да, перескакивая, не останавливаясь, с предмета на предмет. Это плоды светскости: многие светские женщины у нас на этом, что называется, собаку съели, а она - способная ученица... Однако нельзя отнять у нее и больших достоинств: смела, отзывчива и любезна, - спохватился Струве, боясь переборщить критикой и потерять свой авторитет в глазах Невельского, но потом, как бы нехотя, добавил: - Хозяйственных наклонностей - никаких... не домовита, непоседа - настоящая концертирующая артистка, из города в город, в погоне за аплодисментами и славой... - И, решив, что на первый раз довольно, он перешел к другим темам.