К островам Индийского океана

Приближаемся к Килю. На палубах ветер, вода иссечена рябью. Ядовито-зеленые буйки по фарватеру оснащены звуковым сигналом. Покачиваются на взбудораженной воде, издают стонущие звуки, будто, выставив глаза-перископы, переговариваются подводные чудища. Неподалеку, полупогрузившись, разрезает воду подводная лодка, а за ней, как на привязи, сохраняя дистанцию, с полдюжины темно-серых сторожевиков.

21 февраля, в десять часов утра, подходим к маяку Киля и принимаем на борт лоцмана. К створкам шлюзовых сооружений по традиции идем под тремя флагами — нашим, советским, флагом ФРГ и еще вымпелом, означающим: «На корабле лоцман».

Временами кажется: судно идет по земле. Совсем близко аккуратные клинья полей, рассеченные темными полосками лесов, островерхие черепичные крыши коттеджей, шпили соборов. Геометрически спланированные пастбища, ниточки дорог, гигантский макет с вросшими в землю резервуарами горючего, верфями, складами.

«Вошли в Кильскую бухту, ошвартовались в шлюзе Хальтенау. Канал прошли благополучно», — появляется запись в дневнике экспедиции.

День провожу в обживании рабочего места, которое трудно именовать мастерской, остается лишь вспоминать Удобную и просторную, с естественным светом акустическую лабораторию «Менделеева». На «Курчатове» оказывается свободной лишь маленькая комнатушка на шлюпочной палубе с единственным иллюминатором, что упирается в лебедку для подъема и спуска глубоководных аппаратов: отныне и на много дней будет виден пейзаж в обрамлении металлических растяжек.

Начальник экспедиции В. Г. Нейман

Итак, распаковал ватман; прибил к столу, расширив его, доску, уютно пристроил белый телефон, укрепил мольберт на случай сильной качки, даже проверил, как движутся на кронштейнах лампы. Подготовить рабочее место — не коврик из цигейки постелить. Веду в мастерскую Плахову:

— Видишь, мал золотник, да дорог… Можно по очереди работать. У японцев мини-сады на подоконниках, у нас будет мини-мастерская.

Но соавтор не разделяет моего торжества. Скептический взгляд скользит по стенам и с явным сожалением останавливается на моем лице. Наверное, именно так смотрит охотничий пес на лишенного обоняния охотника.

— А вода?

Воды нет. И как я не заметил такой значительной детали! В помещении отсутствует и намек на воду. Впрочем, намек есть: накрепко запаянная труба сиротливо торчит из стены. Ни кисти помыть, ни руки, ни воды набрать — разве что за бортом. Обнаружив столь существенную брешь в моей деятельности, она продолжает расширять ее до конца. Лампочки исправно ходят на шарнирах, но не подключены к сети. Дверцы навесных полок заклинило, телефонная трубка отвечает на попытки нормального с ней общения лишь пощелкиванием да кряхтеньем. Вскоре оптимизм мой полностью иссякает, а Плахова, завершив разгром и сменив гнев на милость, великодушно сообщает:

— Ладно, не горюй… Зато в море всего три балла!

Ничего не могу возразить против такой странной логики.

Из шлюза в шлюз движется «Курчатов». Идем мимо Киля — центра судостроения, главным образом военного. После второй мировой войны используется как военно-морская база. Именно здесь, в Киле, в ноябре 1918 года началось восстание, вошедшее в историю под названием Кильского. Матросы с корабля «Маркграф» отказались выполнить приказ командования, несмотря на массовые репрессии восстание захватило весь флот, в Киле по примеру Советской власти были созданы советы.

Пахнет весной, весенним неуловимым запахом тянет с подтаявших полей. Под вечер выходим к Эльбе. Не зря считают ее одной из самых больших рек Западной Европы: берегов не видно, гладкая поверхность вод уходит к горизонту. Уровень этой важной водной магистрали подвержен большим колебаниям, связанным с весенними паводками: в реку впадают многочисленные притоки.

На этих погруженных сейчас в тихие сумерки берегах в конце апреля — начале мая 1945 года состоялась капитуляция остатков вооруженных сил фашистской Германии. Здесь, на Эльбе, советские войска встретились с союзными американскими и английскими армиями антигитлеровской коалиции. Но история мало чему научила людей, стремящихся превратить мир в пороховую бочку. И сейчас низко над головой в золотисто-сиреневом вечернем небе с удручающим ревом проносятся истребители.

В одиннадцатом часу ночи фарватер Эльбы остается позади, возле плавмаяка «Эльба-1» «Курчатов» сбавляет ход, высаживая лоцмана. Теперь намеченным курсом идем по Северному морю к Ла-Маншу.

Палуба медленно кренится то в одну, то в другую сторону, над свинцовой поверхностью моря летят, не отражаясь, облака. Пробовал работать, но должно пройти время, пока опять станет привычным ощущение, что пол качается под стулом, а комната-каюта вот-вот готова улечься набок. В поисках устойчивости внезапно пятишься, взмахиваешь руками, словно ловишь воздух, и снова принимаешь сидячее положение.

Ветер усиливается до восьми метров в секунду; как сообщают синоптики, над нами проходит центр антициклона.