К победным рассветам

В это короткое, как вспышка молнии, мгновение я вспомнил о своем полуоткрывшемся парашюте. По телу прошел озноб: спасет или откажет? Успеваю заметить, как командир прячет в воротник лицо от подбирающегося к нему пламени. С большим трудом открываю люк и, придерживая обеими руками ранец парашюта, вываливаюсь из самолета. Навстречу с головокружительной быстротой приближается земля. Резко выдернул кольцо. Еще несколько долгих, мучительных секунд — и последовало основательное встряхивание. Упругая подушка воздуха замедлила мое падение. Спасен! Опускаюсь с парашютом, но в каком положении: нога запуталась в стропах, и я нахожусь почти вниз головой, купол наполовину смят. Что делать? Жадно глотаю воздух. Отчаянными усилиями мне все же удается принять нормальное положение. Только после этого полностью раскрылась белая ромашка парашюта. Теперь тревожит другое: где приземлюсь — в расположении своих или вражеских войск?

Ноги коснулись земли. Парашют тащит меня по кочкам. Погасив купол, избавляюсь от лямок. Только теперь слышу взрывы снарядов, мин, свист разлетающихся осколков. С тревогой и болью смотрю вслед удаляющейся группе наших бомбардировщиков. Ее продолжают преследовать вражеские истребители, и не исключено, что нашу участь разделят еще некоторые экипажи.

Тороплюсь свернуть парашют, чтобы быстрее осмотреться, найти покинувших горящую машину боевых товарищей. Как запоздалый отзвук только что пережитого меня охватывает страх. Мины и снаряды рвутся неподалеку, но удастся ли добраться до своих, встретиться с остальными членами экипажа?

Наконец мы собрались. Несмотря на обстрел, все вместе подошли к обломкам самолета, попрощались с ним, как прощается казак с павшим в бою конем. Встретившиеся красноармейцы рассказали, что неподалеку совершил посадку еще один горящий самолет. Экипаж подобран и отправлен в полковой лазарет.

Вечером мы навестили раненых однополчан. Обо всем, что произошло, рассказал штурман экипажа лейтенант Евгений Ларин. Огнем вражеских истребителей бомбардировщик был сильно поврежден. Из пробитых баков потек бензин. Штурман и стрелок-радист Александр Зотов были ранены, стрелок убит. Жизнь экипажа и машины зависела теперь от мужества и мастерства командира корабля лейтенанта Алексея Пожидаева. Он повел самолет на вынужденную посадку с убранными шасси, дотянул до расположения своих войск. Приземлившись, бомбардировщик прополз несколько метров по земле и загорелся. Несмотря на пожар, Пожидаев сделал все, чтобы спасти боевых товарищей. Стрелка-радиста удалось вытащить быстро. Хуже было со штурманом: его кабина при ударе деформировалась, и Ларина с большим трудом удалось вытащить. Едва отнес его в сторону, как взорвался бензобак. У Пожидаева загорелось обмундирование. Он получил тяжелые ожоги лица и рук. Хорошо, что глаза были защищены очками.

Сейчас Алексей Пожидаев находился в тяжелом состоянии, но врач все же разрешил нам подойти к его койке. Мы давно знали этого высокого, стройного и красивого лейтенанта. Какие бы ни встречались трудности, Алексей всегда оставался бодрым, собранным, заражал других своей жизнерадостностью. За плечами у него был немалый боевой опыт. Он и стрелок-радист экипажа Александр Зотов участвовали еще в боях с белофиннами и не раз делились с нами своим опытом.

Теперь Алексей лежит забинтованный с ног до головы. Придя в себя, он слабым, едва слышным голосом спросил:

— Как чувствуют себя штурман и радист?.. Он думал не о себе, а о тех, кого спас от верной смерти. В тот же вечер Лешу Пожидаева эвакуировали в тыловой госпиталь. А мы с большим трудом добрались до своего аэродрома. Нам, «безлошадникам», наверно, долго придется ждать, пока дадут новую машину.

Защищая столицу

Конец сентября. Фронт приближался к Москве. На подмосковные аэродромы перебазировались крупные группы истребительной, штурмовой и бомбардировочной авиации. Для их прикрытия была создана мощная система противовоздушной обороны, хорошо было налажено и материально-техническое обеспечение авиачастей.

С каждым днем усиливались налеты на Москву. По ночам небо над столицей полосовали многочисленные лучи прожекторов, оно расцвечивалось бесчисленным множеством разрывов зенитных снарядов. Враг посылал на советскую столицу целые армады бомбардировщиков, но лишь немногим из них удавалось пробиться через мощный огневой заслон.

Горячие дни и ночи наступили и у экипажей дальней бомбардировочной авиации. Окруженная под Вязьмой большая группа советских войск продолжала упорные бои, отражая непрерывные атаки превосходящих сил противника. Мы не раз наносили удары по врагу в этом районе, сбрасывали различные грузы окруженным войскам, сообщали командованию важные данные о движении наших и вражеских частей...