К последнему городу

Девушка была полностью погружена в свои мысли. Только в переполненной подземке, думал он, вы можете оказаться в футе от подмышки прекрасной незнакомки. Но мысль о том, что это была не совсем незнакомка, все еще не оставляла его. В конце концов, в его памяти всплыли ее руки – у нее была родинка между большим и указательным пальцами. В последний раз он видел ее шесть лет назад, когда детство еще не покинуло ее лицо и тело. Потом ее родители переехали из его района в Кенте, и он забыл о ней.

И все-таки даже сейчас он не был полностью уверен в своей догадке, поэтому он спокойно встал рядом с ней и стал напевать глупую песенку из детства:

Кто-то сожрал солнце,
Кто-то поджег луну…

Она удивленно повернулась к нему и подозрительно посмотрела на него своими взрослыми серыми глазами.

Он сказал:

– Камилла?

– Стивен?

– Вообще-то Роберт.

– О господи. Простите, Роберт.

– А кто это – Стивен?

– Да… никто. – И она рассмеялась. Этот смех он запомнил на всю жизнь.

За этим последовал обычный обмен поцелуями, потом новостями – он проехал лишние четыре станции – и обмен номерами телефонов, стараясь перекричать шум в метро. Когда ее силуэт за стеклом вагонных дверей унесся к станции Марбл Арч, он представил, как она бросает ему спасательный трос. Он презирал себя за то, что хочет схватиться за нее. Но всего четыре месяца назад у него умерла мама, и отец стал постепенно угасать. Разбитый, растоптанный, Роберт с головой окунулся в работу. Его бешеные поиски, страсти, борьба с предрассудками грозили выйти из-под контроля. Сейчас, двадцать лет спустя, он все еще был одержим мыслями о том, что время уходит, что все разнообразие мира никак невозможно уместить в крут одной жизни. Если его отец умер в возрасте пятидесяти пяти лет, тогда как долго?..

Но Роберт чувствовал, что с Камиллой он обрел наконец стабильность и даже свое прошлое. Он любил ее – много лет назад – высокой, всеобъемлющей любовью. С помощью нее он остановил время.

Но когда Камилла проснулась, она так и не смогла вспомнить, что заставило ее петь во сне.

Глава третья

Весь следующий день они пробирались через окутанный туманом лес, огибая гору с отвесными склонами и оставляя реку далеко позади. Мокрые ветви деревьев цеплялись за поклажу, которую везли мулы, а длинные бороды лишайника и плюща хлестали по лицу всадников, так что в конце концов им пришлось слезть с лошадей и пойти пешком – Жозиан сделала это тихо и непринужденно, Луи – ворча и путаясь в стременах.

К середине дня они вышли из леса и оказались напротив высокого восточного хребта, на тропе, по которой даже мулы ступали медленно и осторожно. В лощинах под ними клубились облака. Луи и Жозиан устало тащились за своими лошадьми, грязные, притихшие, а проводник все указывал на горы своей палкой, выкрикивая их инкские названия. Горизонт заслонили вершины Вилкабамбы, похожие на огромную, таинственную крепость. Казалось, в нее просто невозможно проникнуть. Тучи, спустившиеся на ближайшие хребты, напоминали дым от пушечных залпов или гигантские дымовые сигналы, которые уносились в неестественно голубое небо. Время от времени начинал моросить дождь. И только у самых высоких вершин с полосками снега облака и тучи собирались вместе и наконец застывали.

К вечеру они спустились к оврагу Рио-Бланко; два года назад большой оползень засыпал его камнями, и погонщики все еще опасались идти здесь, утверждая, что склоны очень неустойчивые и можно вызвать еще один камнепад. Поэтому они разбили лагерь высоко над оврагом, а весь следующий день пробивались сквозь густой лес к ущелью Майнас-Викториас. Этот путь оказался круче и длиннее, чем кто-либо из путешественников мог себе представить. Они не встретили ни ярда ровной поверхности. Радость, с которой они отправились в путь, постепенно улеглась и сменилась мрачным упорством. Время от времени путники с недоверием смотрели на высокие пики над головами. Они больше не восхищались природой и не шутили. От долгой ходьбы они начали задыхаться и совсем перестали разговаривать. Жозиан и Луи снова сели на лошадей, но у Луи сильно болел позвоночник, а бедра были не в состоянии сжать спину лошади.

Часто их заставали врасплох резкие перемены высоты. Днем они умирали от жары под прямыми лучами солнца, а вечером начинали дрожать от холода, мечтая о куртках и свитерах, упакованных в мешки с поклажей на спинах у мулов, которые ехали далеко впереди.

Они стали больше заботиться о себе. Стоит только подвернуть лодыжку или ушибить колено, и вам придется просидеть на лошади целую неделю, пока один из погонщиков не выведет вас из этих лесов. Каждый приступ боли или резкий спазм наполнял их дурными предчувствиями.